– Николай Борисович! – делано обрадовался Покровский. – Вот вы где!
Бадаев, как Покровский понял, все же заметил его подходящим за несколько секунд и успел скрыть эмоции. Поздоровался, но ничего не сказал в ответ, стоял ждал: чего, дескать, надо. Но и Покровский шит не лыком: приветливо улыбался боксеру, тоже ничего не говорил, смотрел в глаза… Довольно долго молчали, Бадаев не выдержал:
– Есть какие-то известия для нас?
Покровский сказал, что известий нет, а возникли по ходу расследования вопросы. Тут уж Бадаев выдержал характер, не переспросил какие. Дождался инициативы от Покровского.
– Как вы думаете, Николай Борисович, ваши соседи могут быть причастны к смерти Варвары Сергеевны?
Бадаев удивился, нахмурился. Ответил не сразу.
– Василий и Абаулина?
Будто какие-то еще есть соседи.
– Да. Они, мы знаем, соперничали за комнату. У них был мотив.
Бадаев подумал, пожевал будто бы слова во рту. Спросил:
– Так маньяк же?
Очередь Покровского не отвечать. Подождал.
– Ты убьешь – а комнату не выделят, – сказал Бадаев. – Законы скользкие.
– Они могли иначе думать, – заметил Покровский. – Вам-то как кажется, способен кто-то из них на убийство? Необязательно своими руками.
Было бы эффектно добавить «вашими, например», но неуместно.
– Не похожи, – сказал Бадаев. – Они другие люди. И Абаулина, и этот… Маньяк убивал.
– А где они были в момент убийства?
– Почем я знаю? – на сей раз быстро ответил Бадаев. – К Василию сеструха приезжала. Абаулина в кабаке, наверное.
– А сами вы?
– Я? – Бадаев посмотрел на Покровского.
– Да. Алиби всем нужно. Мотива у вас не было, а алиби?
Бадаев слегка напрягся. Всякий человек напрягается, когда у него спрашивают алиби, а уж тем более по такому поводу.
Важно угадать с интонацией. Если Бадаев убийца, то сейчас он должен видеть перед собой не хитроумного сыщика, который что-то просек, а обычного мента, который, конечно, может и невиновного сгноить, но персонально к Бадаеву на данный момент претензий не имеет, ходит обнюхивает по списку.
– Я был на работе весь день.
– А в нужное время?
– В нужное… Это во сколько точно?
– Так во сколько… – Покровский достал блокнот, сделал вид, что уточняет. – В тринадцать часов двадцатого мая.
– Это я на олимпийском семинаре сидел. Только ведь это, она-то…
– Кто может подтвердить? – нахмурился Покровский.
– Я сидел с кем… Между капитаном Коневой и Хоронько. Спидвеист такой, знаете? Мы с ним даже перекинулись… Только она ведь жива была!
– Кто? – Покровский сделал вид, что не понял, и тут же сделал вид, что понял. – Точно! Это не по этому делу. Вот ваше время: около шестнадцати часов двадцать второго мая.