Тощие ягодицы и ножки малыша имели ядреный красный цвет, кожа блестела.
– Уф, одна сплошная болячка, – прокомментировала Ева. Бригитта бережно промыла опрелости на тельце младенца и обильно смазала цинковой мазью.
– Скоро ему станет полегче. Вообще-то, я видела и пострашнее, – сказала Бригитта. – У некоторых шрамы останутся на всю жизнь. Почти все дети обезвожены. У многих матерей из-за недостатка питания нет молока. В дороге, наверное, им детей и вовсе нечем было кормить.
Она завернула малыша в чистые пеленки и отдала его в руки благодарной матери, затем занялась следующим орущим младенцем. Помощницы Бригитты стояли вдоль всего поезда, выискивая тех, кто особенно нуждался в помощи – малышей, больных и беременных.
Ева подбежала к хилой седой женщине, которая пыталась спуститься из товарного вагона, находившегося на уровне нескольких футов над землей. Вероятно, ей было не больше сорока пяти лет, но с впалыми щеками, усохшей грудью и седой головой она выглядела как сморщенная бабуля. Однако она, как могла, приоделась в дорогу: причесанные волосы прикрыла красиво завязанным серым платком, на поясе повязала чистый черный передник. Ева подала ей руку, и, когда женщина попыталась ухватиться за протянутую ладонь, широкий рукав ее блузки задрался до локтя. На внутренней стороне костлявой руки темнела характерная отметина – восемь фиолетовых цифр.
При виде татуировки Ева невольно охнула. Женщина поймала ее взгляд и кивнула.
– Дахау, – прошептала она.
Дальнейших объяснений не требовалось. Силясь улыбаться, Ева помогла женщине сойти с поезда, но мысленно себя отругала.
Нельзя показывать, что ты в шоке. Такие клейма ты уже видела, хоть и находишься здесь всего десять дней. Тут много людей, выживших в концлагерях, и на руке у каждого – нестираемый номер.
В тот день в лагерь прибыли еще четыре тысячи перемещенных лиц. Работники служб помощи, все до единого, помогали прибывшим сходить с поездов, которые везли их туда, где у них появлялась надежда, а не в ад, что ждал их в конце предыдущих транспортировок.
– Идите к медсестре, – велела Ева мужчине с открытыми гноящимися язвами.
– Там есть хлеб и суп, – сказала она семье с голодными хныкающими детьми, отсылая их к дымящемуся чану с похлебкой.
Нужно было заполнить документы, зарегистрировать приехавших, которых прежде следовало накормить и устроить на ночлег.
– Осторожнее, не толкайтесь, – сердито бросила Ева мужчине, отпихнувшему ее в толпу. Взволнованные обитатели лагеря бегали взад-вперед вдоль состава, выкрикивая имена, заглядывая в вагоны. Каждый раз, когда прибывал очередной поезд, они бросались к нему в надежде отыскать пропавших без вести. Неужели вон там промелькнул кузен или брат, о которых давно нет известий? Может, бывший сосед, доставленный этим эшелоном, что-то слышал об их близких? Возможно, кто-то видел их потерявшихся детей?