Но вслух она сказала:
– Да, хорошо бы иметь с собой что-то из своих вещей. Управительница, когда меня навещала, показалась мне приятной женщиной. Она сказала, что спать я буду на одной из их специальных кроватей, а в остальном могу взять то, что захочу. Пожалуй, я забрала бы мамин туалетный столик. С ним комната будет иметь более домашний вид.
– А что с одеждой? Выбрать что-нибудь для тебя?
– Нет, дорогая, я сама. Могли бы мы как-нибудь утром на полдня съездить в Кингсли? Я отобрала бы все, что мне нужно. Показала бы тебе фотографии и украшения, которые хотела бы взять с собой.
– Неужели это обязательно? – вздохнула Пэт. – Ты на ногах едва держишься. А по Кингсли не так-то легко передвигаться. Там на каждом шагу ловушки и опасности: кирпичный пол неровный, лестницы коварные. Я не хочу, чтобы ты еще раз упала. Я сама спокойно могу привезти тебе все, что пожелаешь.
– И все же я рискну, дорогая. Иначе ты так и будешь взад-вперед ездить с моей одеждой и прочими вещами. Тебе, я уверена, будет гораздо проще, если я заеду домой и сама все для себя подберу.
– Ну хорошо, только у меня мало свободных дней. На этой неделе я могу только в четверг утром. Давай на этот день и будем ориентироваться. – Пэт полезла в сумку за ежедневником и вместе с блокнотом случайно вытащила скомканную салфетку, которая упала на пол. – Да, все верно. У меня свободен только четверг. Я предупрежу медсестер. Пусть проследят, чтобы к тому времени ты была готова.
– Я буду готова, дорогая, не сомневайся. Чувствую я себя уже намного лучше, и здешний физиотерапевт говорит, что с ходунками, которые они мне дали, я хожу очень уверенно.
– Они скажут что угодно, – фыркнула Пэт, – лишь бы у них поскорее освободилось койко-место. Я своим пациентам велю не торопиться, это когда мне удается с ними пообщаться. В последнее время я редко их вижу, потому что ты и Кингсли занимаете все мое время.
– Может, когда мы будем там, заодно по саду немного прогуляемся.
Я хотела бы попрощаться с растениями, которые я пестовала многие годы. Со своими фиолетовыми ирисами, крапчатым морозником, шахматным рябчиком. Как знать, может, таких цветов я больше никогда не увижу, ведь неизвестно, что там за сад, в этом приюте.
– Может, и прогуляемся, – пообещала Пэт. Она встала, собираясь уходить: – Но только если я буду уверена, что ты в состоянии гулять. Не хватало еще, чтобы ты опять упала.
Эвелин улыбнулась племяннице, отметив, что волосы у нее растрепались, помада на губах размазалась. Дочь Чарльза, и такая неряха! Уму непостижимо.
– Жаль, что подснежники уже отцвели, – посетовала она. – В Германии их называют Schneeglöckchen. Снежные колокольчики. Красивое название, правда?