Ее звали Ева (Голдринг) - страница 160

И вот теперь Кингсли принадлежит мне. Отныне никто не вправе мне диктовать, как я должна наслаждаться теми радостями, что он может предложить. Я всегда мечтала, что мы будем жить здесь вместе. Но через несколько лет я уйду на заслуженный отдых, начну получать полную пенсию и, возможно, еще и надбавку от государства и стану жить в свое удовольствие. Правда, расточительной я быть не собираюсь. Я не намерена на старости лет путешествовать по миру на круизных теплоходах, танцуя с аниматорами, которым платят за то, чтобы они отвешивали комплименты одиноким пожилым дамам. И я не намерена навязывать свое мнение добропорядочным волонтерам на благотворительных мероприятиях, церковному или приходскому совету, как это делают многие пенсионеры. Я просто буду петь в церковном хоре, приносить свои соленья-варенья на ярмарку, что раз в месяц устраивает «Женский институт», вступлю в местное общество садоводов. Моим увлечением станут Кингсли и его сады. В них появится больше подснежников и таких растений, как морозник, дельфиниум и флокс. Я сделаюсь заядлым садоводом.

Однако про свое обещание я не забыла. Я знаю, что он еще жив, в начале года удостоился награды, скромной награды, но он и такой не заслужил. Я буду наблюдать и ждать, и я уверена, что в один прекрасный день у меня появится возможность выполнить свое обещание.

Прощаюсь, дорогой, но не насовсем.

Навечно твоя, Эви.

P.S. Я люблю тебя.

30 ноября 2016 г.

Она старается не думать о том, что ей приходится оголяться перед медсестрами лечебницы. Ее некогда подтянутое натренированное тело высохло, превратилось в скелет, обтянутый дряблой кожей с пигментными лилово-бурыми старческими пятнами. Правда, серебристых растяжек на животе не видно: они давно исчезли.

Она снимает с себя кардиган из овечьей шерсти и белую блузку, затем пытается расстегнуть пуговицы сбоку на твидовой юбке. Нет, для ее пораженных артритом негнущихся пальцев это слишком трудная задача. Ей понадобится помощь.

– Мэри, – зовет она. – Я готова.

Опираясь на ходунки, она усаживается на мягкий табурет. Слава богу, что ее комната в «Лесных полянах» – одна из немногих, где есть специальная ванна. Душ она никогда не жаловала: только зря волосы мочишь да прическу портишь, а она мыла голову и делала укладку раз в неделю.

Опустившись на корточки, Мэри сняла с нее туфли и нейлоновые гольфы. Эвелин предпочла бы носить колготы или даже чулки, но теперь это было непрактично. Однажды она попыталась надеть чулки с фиксирующим эластичным верхом – с резинками, как выразилась продавщица в магазине, но они сползали с ее утративших упругость бедер и морщились на коленях, когда она вставала.