– Мы скоро будем пить чай? – произносит она.
Психиатр не улыбается.
– А это? – показывает она на другое слово – «домино».
Эвелин трясет головой. Женщина тыкает в другие слова, и Эвелин каждый раз дает обескураживающий ответ.
– Я дам вам подсказку, – говорит психиатр. – Какое из этих слов обозначает игру?
Эвелин распирает от смеха, но она делает глубокий вздох, чтобы лицом не выдать своего веселья.
Но это же игра. Замечательная игра. Я веду ее уже не одну неделю, и, возможно, победа достанется мне.
– Ой, не знаю, – отвечает она. И все в таком духе. На каждое из четырех слов Эвелин брякает какую-нибудь глупость: открытка – это забор, в школу идут на прием к врачу, а что такое блюдце, она вообще не представляет.
Потом психиатр говорит, что через несколько минут она попросит Эвелин вспомнить эти слова, и переворачивает карточки изображением вниз. Эвелин силится не рассмеяться. В своей комнате она часто раскладывает пасьянс и играет в «пары» целой колодой карт, так что четыре она уж как-нибудь запомнит.
Затем ее просят произнести по буквам слово «свет» в обратном порядке. Эвелин всегда обладала отменным знанием орфографии, а ежедневное решение кроссвордов помогает ей совершенствовать этот навык, но она начинает бекать и мекать:
– Т-Е-В?
– Пожалуйста, посчитайте от двадцати в обратном порядке.
И снова Эвелин, кусая губу, пытается сохранять самообладание, а затем после двадцати сразу называет двенадцать, потом десять и пять. Отлично! Теперь-то уж они должны поверить, что она впадает в старческий маразм.
Наконец психиатр просит вспомнить слова, напечатанные на карточках.
– На каких карточках? – недоумевает Эвелин, ликуя в душе. Она слышит, как Пэт тяжело вздыхает, что ее безумно раздражает.
Посмотреть бы, какой она будет в девяносто пять. Наверное, пропьет свою память к тому времени. Дома она не обходится без спиртного, это заметно по ее бугристой коже. В ее возрасте у меня кожа была куда более гладкой.
Эвелин замечает, что три ее зрительницы переглядываются между собой. Значит, пробы она прошла на «отлично». Теперь-то уж точно роль оставят за ней: Полоумная Графиня, Чокнутая Маркиза. Психиатр заполняет документы, доктор кивает Пэт. Та устало качает головой. Эвелин рассматривает их лица.
Они должны бы чествовать меня громом аплодисментов, вызвать на поклон. Думаете, легко так притворяться?
А потом она решает придать их утру сочности. Встает, ладонями опираясь о стол, и сметает карточки на темный узорчатый ковер.
– Я не могу торчать здесь целый день, мне надо домой, – заявляет Эвелин. – Я должна успеть на автобус.