– Простите, – обратилась она к нему, когда он нагнулся, подбирая ее покупки, – по-моему, мы уже когда-то встречались, очень давно.
Робинсон внимательно посмотрел на нее, и она поняла, что за прошедшие десятилетия сама изменилась гораздо больше, чем он. Тогда ей было чуть больше двадцати, она носила военную форму и имела белокурые волосы. Теперь же, хотя она по-прежнему оставалась элегантной и стройной, волосы у нее были седые. Но голос, ее чистый внятный голос, был узнаваем, и, по-видимому, ему он показался знакомым.
– В самом деле? Не припомню.
– Бад-Нендорф? – Эвелин улыбнулась. Уж ее чарующая улыбка наверняка отложилась у него в памяти, а вот обстоятельства ее увольнения из центра лучше бы он не вспомнил. – Да, это было ужасно давно, но я прекрасно помню то время. Вы руководили операцией, а я вела протоколы допросов.
Он снова как-то странно дернул подбородком и кашлянул:
– Ну да, было дело, мисс…
– Миссис Тейлор-Кларк. Эвелин, – она протянула руку, заставляя его обменяться с ней рукопожатием.
– Конечно. Вот теперь, кажется, помню.
– Я как раз собиралась выпить кофе. Не составите мне компанию? Может быть, у вас есть новости о наших коллегах? Я бы с удовольствием послушала.
Он взглянул на часы:
– Ну разве что чашечку.
В ресторане, размещавшемся в сводчатой крипте, народу почти не было: публика вернулась на концерт. Эвелин направилась к столику в углу и, сев, произнесла:
– Мне всегда хотелось узнать, долго ли просуществовал центр? Я покинула его зимой 1945-го.
– Так мы тогда только открылись, – отвечал он, вскинув брови. – Объем работы был просто неимоверный.
– Знаю, – покачала головой Эвелин, соглашаясь с ним. – В то время царил хаос. Люди просто не понимали, сколь важна эта работа. Одна война окончилась, и мы отчаянно пытались не допустить развязывания новой.
– Совершенно верно. Нужно было закрепить победу.
– Так вы там еще долго пробыли?
– Центр ликвидировали летом 1947-го. После возникли кое-какие неурядицы, но знающие люди понимали, что работа, связанная с вопросами безопасности, – нелегкий и зачастую грязный труд и требует продолжения.
Почти не раскрывая рта, он чуть раздвинул губы в холодной улыбке.
– И тогда вы вернулись в Лондон?
– Ненадолго. Я – полиглот, и мне приходилось ездить туда, где возникала потребность в моих услугах.
Эвелин тоже улыбнулась, но ее улыбка была теплой и искренней: «Я тоже оказалась там благодаря знанию языков. Главным образом немецкого. Я не полиглот».
Стивен снова дернул подбородком:
– Я владею урду, арабским и европейскими языками.
– О да! Вам цены нет.