А о чем еще стоит рассказывать? – спросил я. Это единственное, о чем надо рассказывать.
Автостопщик вскочил.
Твоя пицца!
Через окно мы слышали, как он торопливо открыл духовку, вытащил оттуда горячую форму. Он вернулся, неся в руках тонкий корж с перцами и баклажанами, разложил пиццу по тарелкам. Я ощутил, как густая мякоть баклажанов наполняет рот, сок перцев обволакивает нёбо, обжигает десны.
Потрясающе, восхитился я.
Мари улыбнулась.
Баклажаны могли бы быть чуть-чуть поподжаристее, сказал автостопщик.
Он был освистан и, смеясь, посмотрел на меня.
В следующий раз, Саша, я сделаю тебе пиццу сам. Тогда увидишь.
Мы выпили за встречу, посидели немного молча, удивленные все четверо этим почти семейным обедом. Моим присутствием за этим столом – вот так сразу.
Мы дошли до конца канала, сказал автостопщик. Берег вдруг в какой-то момент обрывается. Там внизу окружная.
Мы нашли семенные бомбы, сказал Агустин.
Немного помолчали. Мари посмотрела на меня.
А новая книга будет о чем?
Я замялся. Книги, о которых много говорят до того, как они написаны, редко доводят до конца.
Может быть, это бестактный вопрос.
Я ответил нет.
Это история старой дамы, она путешествует, ездит из города в город, от встречи к встрече. Она на пенсии, у нее нет никаких обязательств, связанных с работой. Нет мужа. Нет детей. Она может делать целыми днями что хочет, может уехать из Парижа, отправиться куда-то. Решить поселиться в Н.
В общем, о тебе.
Точно. С той только разницей, что она путешествует, а я нет. В сущности, это неплохое резюме моей жизни, ты права – я одинокая старая дама, которая даже не путешествует.
Агустин посмотрел на меня со смехом. Мари помолчала.
А почему она старая, дама эта? Почему ты не выбрал женщину нашего возраста? Почему не мужчину? Почему не себя?
Я задумался.
Потому что жадный интерес к жизни волнует меня больше у тех, кто живет давно. У них он мог бы притупиться, смениться скепсисом. Но нет. Огонь не гаснет. Не слабеет.
Но она в кого-нибудь влюбляется, твоя старая дама? – спросила Мари.
Я ответил, что нет.
Вот поэтому она у тебя и старая, поддела меня Мари. Это решает вопрос влечения.
Я запротестовал. Сказал, что видел почти столетних женщин, которые влюблялись. И у некоторых были любовники.
А в твоей книге? – спросила Мари.
В моей – нет. Любовник моей старой дамы – это мир. Она весь земной шар хочет обнять.
Прошло несколько секунд. Повиснув в воздухе, мои слова показались мне фантастически идиотскими. Любовник моей старой дамы – мир. Что за бред! Какая-то полная бессмыслица.
Агустин ушел. Мы с автостопщиком и Мари пили кофе, продолжая сидеть в саду и передвигая стол вслед за движением тени большого лавра. Потом на небо набежала туча. Стало пасмурно.