Надо, чтоб ты когда-нибудь попытался описать все, что эти мягкие салоны открывают тебе сразу, как только туда попадаешь. Машина и ее хозяин – это как бы временный замкнутый мир, капсула, остров. Внезапная близость тел, рефлексов, движений. Малейшее урчание в животе кажется громким, едва ощутимый запах мгновенно улавливается обоими носами. Невозможно спрятаться от ощущений соседа. И соответственно, невозможно оградить свои органы чувств от физического присутствия другого человека. От габаритов его тела. Оба как на ладони. Арестанты в спертом воздухе одной камеры. Приговоренные терпеть каждую эсэмэску, каждый звонок, каждую попытку звонка. Взаперти, в замкнутом пространстве, как в лодке, но без свежего воздуха. Без целительного морского простора.
По вечерам, когда он заходил ко мне, мы усаживались возле окна и болтали, глядя на погружавшийся в зиму город, на плотно закрытые окна, где часов с шести уже горел свет. Приятно было говорить свободно, когда никто нас не слышит. Мы говорили, потом умолкали, подолгу сидели без слов, просто смотрели на дом напротив, на соседние крыши, слушали, как гудит на улице мистраль, хлопают где-то ставни. Как будто после долгих дней в пути он наконец расслаблялся, отдыхал, давал себе волю.
Он рассказывал про подвозивших его людей. Болтунов. Крикунов. Философов. Торопыг. Тихонь. Мы разговаривали допоздна, и с каждым часом окна в домах постепенно гасли, сгущалась темнота. Перед уходом он бросал взгляд на мои последние панно, погружался в чтение сотен строк, втиснутых в пространство холста, внимательно разбирал даже самые мелкие каракули, кивал с подчеркнутым энтузиазмом, преувеличенным, но приятным, как раз таким, в котором я нуждался.
Иногда я ужинал у него. Приходил, когда Агустин уже ложился спать. Мари спускалась и садилась с нами за стол, сидела час или два, снова поднималась к себе работать или отправлялась куда-нибудь встречаться с Жанной, с друзьями. Автостопщик брал с полки бутылку пряного рома и наливал нам по стакану.
Кстати, я тебе рассказывал о Фабьенн, об этой психиаторше, которая везла меня от Лорьяна до Парижа?
Я рассказывал тебе о Тьерри? Он согласился подбросить меня километров на тридцать, а в итоге не высаживал пять часов.
Я говорил тебе про Жоржа, музыканта, который коллекционировал гитары и когда-то записал получасовую композицию с Делёзом, читавшим куски из “Странника” Ницше?
А про Александра, студента из Амьена, который мне сказал: ну, любовь… я вот как раз после, вот только что уехал от девушки, хотя не знаю, любовь ли это, мы встречаемся шесть лет, и кажется, она ко мне привязалась, а я по-прежнему ничего не чувствую, может, надо как-то суметь ей это сказать?