– Я хочу полететь с тобой.
– Как-нибудь полетишь, – ответил Рикардо.
– Я хочу посмотреть, что ты делаешь. Убедиться, что это не опасно. Ведь ты бы мне сказал, если бы это было опасно?
– Конечно.
– Можно вопрос?
– Давай.
– Что, если тебя поймают?
– Меня не поймают.
– А если поймают?
Голос Рикардо изменился, в нем звучали неискренние нотки:
– Людям нужен товар. Другие люди его выращивают. Майк дает его мне, я перевожу, кто-то его встречает, вот и все. Мы даем людям то, что они хотят.
Он помолчал и через секунду добавил:
– Кроме того, рано или поздно траву легализуют.
– Но мне трудно все это представить, – сказала Элейн. – Когда тебя нет, я все время думаю о тебе, пытаюсь представить, что ты делаешь, где, и не могу. И мне это не нравится.
Майя вздохнула так коротко и тихо, что они даже не сразу поняли, что это было.
– Она спит, – сказала Элейн.
Рикардо наклонился – большое лицо, твердый подбородок, толстые губы – к крошечной головке девочки; бесшумно поцеловал ее дважды. «Моя девочка, – сказал он. – Наша девочка». А затем, без всякого перехода, он начал рассказывать об этих полетах, об асьенде на берегу Магдалены, где можно было бы выращивать скот и построить взлетную полосу для «Сессны 310 Скайнайт», с недавних пор ставшей любимицей Рикардо. Он говорил:
– Мой любимый аппарат. Эту модель больше не выпускают, Елена Фритц. Мы и оглянуться не успеем, как она станет реликвией.
Он рассказал ей об одиночестве в воздухе, о том, как сильно отличается груженый самолет от пустого:
– Становится холоднее, шума больше, и чувствуется одиночество. Даже если с тобой есть еще кто-нибудь. Да, даже когда в самолете есть кто-то еще.
Карибы необъятны, говорил он, и там страшно заблудиться, да и вообще страшно даже подумать о том, чтобы заблудиться над такой большой штукой, как море, становится страшно даже ему, хотя он-то никогда не собьется с пути. Он рассказал, что ему приходится облетать стороной Кубу, «чтобы меня не сбили, думая, что я гринго». О том, что после этого, как ни удивительно, он понимает, что все у него получилось, что он у цели, и перед самой посадкой в Нассау чувствует себя, как будто возвращается домой.
– В Нассау? – удивилась Элейн. – На Багамах?
Другого Нассау нет, ответил Рикардо; там, в аэропорту, его ждет пикап «шевроле» оливкового цвета и здоровенный гринго, точь-в-точь Джо Фрейзер[49], который отвозит его в отель, единственное достоинство которого – здесь никто не задает вопросов. И диспетчеры делают вид, что ничего не видели, – их зрение и память удобно меняются нужным образом за несколько тысяч долларов.