Она говорила с Майей по-английски, чтобы не лишать дочь ее собственного языка, и та играючи и совершенно естественно переходила с испанского на английский. Она росла живой и непосредственной: у нее были длинные тонкие брови и нахальное обаяние, которое обезоруживало любого, а еще свой собственный мир: она то исчезала в кустарнике и возвращалась с ящерицей в стеклянной банке или появлялась вдруг полностью обнаженная, потому что оставила свою одежду из солидарности для утепления гнезда, обнаружив там чье-то яйцо.
Как раз в те дни Рикардо, вернувшись после одной из своих поездок на Багамы, привез ей в подарок броненосца в клетке, полной его свежих экскрементов. Он так и не объяснил, откуда тот взялся, но потратил несколько дней, рассказывая Майе то же самое, что, вероятно, рассказали и ему: броненосец живет в норках, которые роет своими когтями, броненосец сворачивается, когда боится, броненосец может провести под водой более пяти минут.
Майя смотрела на зверушку так же зачарованно – полуоткрытой рот, поднятые брови, – как она слушала отца. Через пару дней, когда она вставала ни свет ни заря, чтобы покормить питомца, часами лежала рядом с ним, свернувшись калачиком и несмело держа руку на его грубом панцире, Элейн спросила:
– Ну и как зовут твоего броненосца?
– Никак не зовут, – ответила Майя.
– Как это? Он же твой. Ты должна дать ему имя.
Майя подняла голову, посмотрела на Элейн, дважды моргнула.
– Майк, – сказала она. – Его зовут броненосец Майк.
Так Элейн узнала, что Барбьери приезжал к ним в гости пару недель назад, когда она вместе с главой местного управления работала над проектами, у которых не было будущего. Рикардо ничего не сказал ей: почему? Она спросила его при первом же случае, но он просто ответил:
– Забыл упомянуть.
Элейн не отступала:
– Зачем он приезжал?
– В гости, Елена Фритц, – сказал Рикардо. – И может приехать снова, так что не удивляйся. Он же наш друг.
– Он не наш друг.
– Во всяком случае, мой, – ответил Рикардо и повторил это еще раз.
Как и объявил Рикардо, Майк Барбьери вскоре приехал снова. Но время для визита он выбрал крайне неудачное. В апреле 1976 года сезон дождей стал настоящим бедствием: от наводнений пострадали большие города, оказались затоплены сотни домов, под их обломками погибли люди, оползни перекрывали движение на горных дорогах, множество деревень оказались отрезанными от мира; в одном из районов имел место жестокий парадокс: целая деревня, где не было водопровода, осталась без питьевой воды, а на нее обрушивались потоки библейских масштабов. Река Ла-Миэль вышла из берегов, Элейн и Рикардо помогали рыть канавы, чтобы отвести воду от затопленных домов.