Элейн на мгновение вспомнила своих бабушку и дедушку, пожалела, что они так далеко и что при их возрасте и здоровье нельзя было и думать о поездке в Колумбию, и ощутила из-за этого щемящее чувство, которое всех нас посещает в счастливые моменты, а когда мимолетная печаль рассеялась, она наклонилась и крепко поцеловала Рикардо.
Она почувствовала при этом запах мокрой кожи от куртки, а у губ Рикардо был привкус соуса.
– Это означает «да»? – спросил он после поцелуя, все еще стоя на коленях и мешая официантам. Элейн заплакала в ответ, но плакала, улыбаясь.
– Конечно, – сказала она. – Что за глупый вопрос.
Так что Элейн пришлось отложить свой отъезд в Ла-Дораду на пятнадцать дней, и за это безжалостно короткое время она организовала с помощью своей будущей свекрови (ее удалось убедить, что нет, Элейн не беременна) скромное и почти тайное венчание в церкви Святого Франциска. Элейн нравилась эта церковь с тех самых пор, как она приехала в Боготу, нравились ее толстые влажные каменные стены, нравилось входить туда, а потом быстро выходить на улицу, преодолевая резкую границу света и темноты, тишины и гама.
За день до свадьбы Элейн прогулялась по центру города (как сказал бы Рикардо, сходила на разведку); когда же она переступила порог церкви, то подумала о тишине и шуме, темноте и свете и стала рассматривать алтарь. Он показался ей знакомым, но не просто знакомым, как человеку, который видел его раньше, а родным и близким, как если бы она читала его описание в каком-то романе.
Она смотрела на робкое пламя свечей, на тусклые желтые лампы, висевшие на колоннах, как факелы. Свет витражей падал на двух нищих, которые спали, скрестив ноги и сложив руки на животе, как изваяния на мраморной гробнице какого-нибудь папы.
Справа на коленях, упираясь в пол руками, стоял Христос в натуральную величину, как будто куда-то полз; свет свечей отражался на шипах его тернового венца, на каплях его слез или пота, которые были изумрудно-зеленого цвета.
Элейн подошла к алтарю и слева, в глубине, увидела клетку. В ней, как животное в зоопарке, находился еще один Христос с более длинными волосами, более желтой кожей и более темной кровью.
– Это лучшее в Боготе, – сказал ей однажды Рикардо. – Клянусь, с ним не сравнится ни один монастырь.
Элейн наклонилась к табличке с надписью: «Повелитель агонии». Она сделала еще два шага к кафедре, увидела медную шкатулку и новую надпись: «Положите подношение сюда, и изображение осветится». Залезла в карман, достала монету и, держа ее двумя пальцами, как облатку, поднесла к свету: это была монета достоинством в одно песо, потемневшая, словно побывала в огне. Она вставила монету в прорезь. Христос ожил под краткой вспышкой прожекторов. Вот тогда Элейн и почувствовала или, точнее, поняла, что будет счастлива всю свою жизнь.