Тем не менее, я следовал указаниям и терпел ужасную боль, чувствуя, как где-то в глубине Дао происходят изменения. Образ несносной девчонки позволял мне сохранять рассудок. Телесные ожоги терпеть было легче, чем головную боль.
Я потерял счет времени. Казалось, мое терзаемое тело, душа и разум пребывали в огненном аду уже часы или дни. Сложно было понять, сколько на самом деле прошло времени.
Желание стать сильнее, отомстить многочисленным обидчикам, укротить внутренний огонь и обрести могущество держало меня в сознании. Истинные кочегары не боятся огня!
Однако все имело свои пределы, в том числе мое тело и мозг. Я почувствовал накатывающую темноту. Кости нестерпимо горели черным огнем и безумно ныли. Каждую клеточку моего тела поджаривали на открытом огне. Сознание начало затухать.
Вдруг я почувствовал некую внутреннюю завершенность. Дао, моя душа сгорела дотла и возродилась в новом, пока еще хрупком облике.
Я попытался открыть глаза, но увидел лишь пляшущее черное пламя. Конечности не слушались. На секунду я запаниковал, осознав, что могу в прямом смысле сгореть. Но затем собрался, успокоил разум и послал телу сигнал двигаться.
Тело отреагировал вяло, но мне удалось скатиться с камня и упасть в мелководье. Вода в пруду зашипела, моментально превращаясь в разгоряченный пар. Еще несколько дерганных движений, и я смог наконец полностью погрузиться в воду. Удалось хотя бы перевернуться на спину. Захлебнуться при переходе на новую ступень — не самая благородная смерть для великого практика.
Я оттолкнулся от дна и отплыл к более глубокой части пруда. Вода кипела вокруг меня, булькали пузыри, вверх поднимался пар и струйки черного огня. Но постепенно жар спадал. Дао перестало производить духовную энергию словно сумасшедшее, а излишки тепла быстро утилизировались в холодных водах.
Через какое-то время огнеизвержение прекратилось. Я чувствовал ужасную слабость, тело слушалось скверно. Такое ощущение, словно меня пропустили через мясорубку в фарш, а потом поджарили на сковородке. Кое-как я выплыл на берег и развалился в траве.
— Не… плохо… вос… пылал… — прохрипел я еле ворочающимся языком.
Без огненной подпитки мокрое тело начал одолевать зимний морозец. Через огонь, воду и медные трубы практически. Я с трудом приподнялся на локте. Вдруг на меня накинули одеяло. Повернув голову, я увидел Сати, старающуюся не смотреть на мое обнаженное тело. Повязка моя сгорела в огне.
— Я помогу вам, господин Кон.
Бхоль подставила мне свое крепкое плечо и помогла доковылять до приютившего нас дома. Уложила в комнате, укутала и нагрела небольшой тепловой камень рядом.