— Эта сука убила Зерка, ты представляешь?! Задушил его своими чёртовыми руками-верёвками, подлая мразь!
Изо рта говорившего вылетала слюна, скрюченный палец указывал на мёртвое тело Кларка:
— Когда Дорки узнает, он нас на куски разорвёт! — голос гнома стал значительно выше. Похоже, он пребывал на грани истерики. — Но ведь это несправедливо!!! Мы следовали прямым указаниям Зерка и занимались стариком с молчуном!
От застрявшего в горле кома Хог не мог промолвить ни слова.
— Разве могли мы знать, что безрукий калека опасен? Передай Дорки, мы тут ни при чём! Это всё он! Он виноват! А мы, мы убили драную тварь его же орудием! — каратель энергично хлопнул в ладоши. — Скажи Вождю: Бирк, Харшег и Ганин отомстили за Зерка!
Самообладание медленно возвращалось к оцепеневшему гному.
— Мужик, ты вообще меня слышишь? Эй, тормоз, ау! — взгляд убийцы наконец-то упал на окровавленную дубинку в руках странного посетителя. — Да кто ты такой?
Тихий мужчина в преклонных летах отбросил оружие и, как-то очень не по-доброму улыбаясь, подошёл к последнему надзирателю:
— Говоришь, разорвёт тебя на кусочки? Что ж, так тому, значит, и быть.
* * *
Вопли неспешно расчленяемого подонка раскатывались по потаённой пещере в течение многих часов. Лишь необходимость крепкого сна тяжело избитого Бойла заставила освобождённого из неволи пророка уговорить Хога прекратить пытку. На месте снятого с петли Кларка посреди сада теперь висел жестоко обезображенный труп.
* * *
Страшная картина побоища внушала благоговейный ужас, служа олицетворением всех мрачных пророчеств и предостережений, что на протяжении последней пары веков втолковывали грешным сердцам избранники Всеобъемлющего. Как видно, старания их успехом не увенчались. Так уж устроены гномы: каждый считает, что вот именно лично он имеет право нарушить периодически заповедь, по каким-то причинам ему обязаны дать поблажки в соблюдении высших законов, в крайнем случае всегда можно выклянчить очередное прощение, чуток помолившись и пожертвовав два гроша… А кара, серьёзная кара за преступления — она ведь предназначена исключительно для других.
Сразу за разлагающейся стеной давешних мертвецов валялась плоть свежая. До самого противоположного конца площади пространство было усеяно телами стражей и бедняков. Беспорядочно разбросанные, в самых неожиданных позах, те лежали везде. Гномы старые и молодые. Храбрые и не очень. Сильные умелые воины и голодные доходяги. Что ж, по крайней мере, столь желанное многими равенство было достигнуто, ибо небытие одинаково трагично для всех.