— Убить гада! — крикнул кто-то.
— Да! Убить эту сволочь!
— Убить!
— Убить!!!
Фомлин широко развёл руки:
— Братья, мы же с вами разумные гномы, а не тупорылые орки. Последний оплот цивилизации в гибнущем мире! Не слишком ли то примитивно — отправить мерзавца к Праотцу? Избавить его от мучений и позволить вот так вот легко умереть?! — А вот эти слова Скалозубу уже действительно не понравились.
— Я предлагаю оставить предателя рода гномьего прикованным к колодкам, но обязательно поить водой, чтобы он подольше помучался, прежде чем издохнет от голода. Сие будет весьма справедливо, ибо и нас власть имущие морят недоеданием уже не первый год. И да, конечно, если кто-нибудь сильно хочет, то может в любое время исполнить предложение Дорки и поцеловать ублюдка в отъетую задницу! Времени для того будет навалом! Ну как вам идейка? Будем голосовать или все согласны со мной?
— Всегда знал, что ты редкая сволочь, Фомлин. Даже я предложил бы просто побольнее добить эту тварь… Но твоя затея мне нравится! — Дорки нехорошо улыбнулся, глядя на Скалозуба.
Собравшиеся на площади гномы хотя и выглядели немного разочарованными, видимо, они пришли на суд, предвкушая зрелищную казнь, но согласно закивали, понимая, что предложение Фомлина предвещает подсудимому гораздо большие муки.
— Что ж, отлично! Осталось решить лишь один маленький вопросик. Желает ли кто поить законнорожденного мерзавца водой или мне назначить дежурных?
Народ потупил глаза, никому не хотелось тратить время и силы, на медленно умирающего врага. Все облегчённо вздохнули, когда вперёд вышел Хиггинс.
— Я позабочусь о воде для этой заблудшей души. Всё равно моё время теперь немногого стоит. Занимайтесь спокойно своими делами, сограждане.
Фомлин удовлетворённо потёр ладони. Как ни странно, он довольно сильно вспотел, словно очень нервничал, произнося свою речь.
— Жители Оплота, сегодня мы совершили важное дело и вынесли подсудимому справедливый приговор! Да будут страдания сего гнома наказом для всех остальных! — он явно с намёком посмотрел на Дорки, который ответил злобным взглядом, вызывающе выпятив грудь.
Постепенно, видя, что больше никакого представления не намечается, народ стал расходиться. На площади остались лишь Фомлин и Дорки со своими группками гномов. Да ещё старый Хиггинс не спешил уходить.
— На твоём месте я был бы поосторожнее, старый «друг», — проговорил сквозь зубы Дорки.
— Я тоже, на твоём месте, не слишком о себе бы воображал… «приятель», — огрызнулся Фомлин.
Казалось, эти двое могут простоять до конца времён, буравя друг друга взглядом.