Чего же ждать от правителей нашего рода теперь, когда мы остались во всём мире одни? Они будут заботиться о нас? Переживать за наши жизни, благополучие? Пффф! Зачем это им, ведь больше нет конкурентов, нету врагов, а нам деваться особенно некуда… — старик удручённо покачал головой. — Нет, дети, мы обречены на медленное, но полное вырождение. У нас нет будущего. Тем, кто у власти, на нас наплевать. Всё, чего хочет Предатель и прочая шваль, так это получить от жизни побольше удовольствий и благ, да передать всё наследство тупорылым доченькам и сынкам! Которые ещё хуже родителей, ибо не добивались своими силами ничего, — пророк тяжело вздохнул, печально покачал головой. — Вот такая вот правда без прикрас и соплей. Такая вот правда…
Пастырь замолчал, точно выдохшись. Опустил плечи. Теперь он казался всего лишь уставшим от нелёгкой жизни сгорбленным стариком.
Послышался детский плач. «Каким нужно быть безумцем, чтобы притащить сюда младенца?» — поразился Скалозуб.
В толпе он заметил и компанию Григги. Выглядевшие сейчас словно ангелочки подростки смиренно стояли, грустно понурив головы. Несколько пожилых женщин начали причитать:
— Что же нам делать, Дедушка?
— Как выжить в этом жестоком мире?
— Почему всё так несправедливо?!
Пророк стоял молча, не шевелясь, давая толпе осознать ситуацию.
Постепенно переживания начали проявляться не только у женщин и детей, но и у взрослых гномов. Правда, в форме куда более агрессивной:
— Пора заставить законнорожденных заплатить за все преступления!
— Зачем нам такой король?! Долой власть!
— Ресурсы рабочим!
Пастырь усмехнулся:
— Но-но! Полегче, ребятишки. Ишь, уже власть свергать собрались! Вы бы сперва у себя в Квартале порядок как следует навели! Видел я, по пути, парочку головорезов вашего, как его, Корки? — пророк покачал головой. — Если не можете приструнить даже их, как вы собираетесь справиться с профессиональными воинами Короля? Не смешите мою бороду дети, вас изрубят как кротосвинок на бойне. Тут нужно нечто иное…
Выдерживая паузу, Дедушка демонстративно обводил взглядом собравшихся. Горячившиеся с минуту назад мужики стеснённо опускали глаза.
— Дип-ло-ма-ти-я, — произнёс, чуть ли не по буквам, чудное для оборванцев словечко пророк. — Кто-нибудь из вас слышал такое словцо? А? Вот то-то и оно, что не слышали, иначе не стали бы размахивать кулаками, да околесицу нести невпопад. Безбородый! Да, ты-ты. Поверь, тут больше ни у кого нет столь модной стрижки, — Пастырь ухмыльнулся. — Ну-ка просвети народ, что это за термин такой неведомый. Давай, давай, не стесняйся!