— Какие-нибудь угрозы? — намекнул Плотников. — Или она не рассказывала? Чего ты улыбаешься?
— Чтобы Люська удержала в себе хоть что-то мало-мальски интересное? Это выше ее сил. Нет, не говорила ничего такого, что заставило бы меня волноваться.
— Так, — произнес Петр Анатольевич задумчиво. — Так, — повторил он. — Ну тогда вернемся к тому, что лежит на поверхности, и попытаемся проанализировать.
— Вы про Меркулову? Пока я ехал на работу, подумал и об этом. Можно предположить, что слежка началась за мной до встречи с журналисткой, а я просто не заметил топтуна до сегодняшнего дня. При чем тут Меркулова?
— Я бы поставил вопрос иначе. Глупо отрицать, что есть связь между твоей встречей и началом слежки. Вопрос состоит в другом: намеренно она навела на тебя или сама не догадывается о наблюдении за ней и привела «хвост» по неведению?
Ермилов промолчал, убежденный, что Олеся не причастна к слежке. Но убеждать в этом шефа не стал, остерегаясь быть обвиненным в излишней симпатии к журналистке.
Плотников сложил кончики пальцев и смотрел на Олега, явно не ожидая ответа, а думая о своем. Когда после долгой паузы он заговорил, стало понятно, что его беспокоит:
— Петров. Александр Васильевич. Старший лейтенант. Служил научным сотрудником НИИ Министерства обороны. Отсидел за госизмену десять лет. Свалил на Запад. Это если вкратце. Чего вздыхаешь?
— Что-то мне подсказывает, что придется изучать дело предателя не вкратце…
— И что тебя не устраивает? — улыбнулся Плотников.
— Мне хотелось хоть в какой-то степени иметь отношение к оперативной работе. А я все с бумагами…
— Мы тебя выпросили к нам в отдел в большей степени за твои аналитические способности. К тому же ты немного опоздал с оперативной работой. Пусть молодые опыта набираются. Впрочем, — Петр Анатольевич окинул оценивающим взглядом Ермилова, — поживем, увидим. Ты с кем кабинет делишь? С Григорьевым? Вот с ним и займетесь этим делом.
— Каким? Что есть уже какое-то дело?
— Будем разрабатывать два направления — Петров и Меркулова.
— Со вторым пунктом более-менее понятно, — без энтузиазма согласился Ермилов. — А с Петровым-то зачем?
— Ты шутишь? — Плотников даже приподнялся в кресле и плюхнулся обратно с легким разочарованием на лице. — Петровым мы теперь будем заниматься в первую очередь.
— Ну да, — слегка обиженно улыбнулся Ермилов, — американцы от нас хотели, чтобы мы вспомнили о предателе, обратили внимание на его персону через Меркулову. И мы обратили.
— Ты чего-то недопонял. Предатель жив. Он сидит в американской тюрьме. Как американцы допустили, что их человека арестовали? Как ты думаешь?