В конине копошились черви, и Ньято шутки ради предложил червей не счищать. «Больше мяса получится». На что Адриасоль громко и мрачно ответил: «Можешь наскрести их как раз на свою порцию». Они всё время ссорились из-за еды. И тогда Карлос Коэльо, Тума, пришикнул на них, знаком показав на гамак командира.
Фернандо только что с помощью ингалятора погасил приступ кашля, и теперь из его гамака, обтянутого москитной сеткой, доносилось глубокое, ровное дыхание спящего. Сидевшие у костра все как один облегченно вздохнули.
А Тума добавил: «Мы же не гиены, чтобы ссориться из-за червей». И рассказал, что в Африке, когда они передвигались по ночам, первое время он никак не мог привыкнуть к преследовавшим их по пятам странным звукам. Возня и сопение, жуткие, похожие на лай и хохот, и плач ребенка звуки. А местные объяснили: это гиены. Их привлекает запах крови раненых бойцов, запах их воспаленных ран. Потом Туме доводилось видеть этих тварей, в конец обнаглевших, и днем. Вид их был еще омерзительней, чем издаваемые ими звуки, рассказывал Тума и его передергивало – даже воспоминания о них вызывало у Коэльо дрожь… Гиены не чурались ничего… Любые остатки еды, даже обрывки окровавленных бинтов, даже фекалии партизан… «Частенько, не выдерживая, я пристреливал одну или две штуки, – признавался Тума. – Так остальные тут же набрасывались на еще не остывшие трупы сородичей, и начиналась жуткая свалка. Они рвали друг дружку на части. И мы принимались палить в самую кучу, которая копошилась бурой пятнистой шерстью и кровавым мясом … Тогда эти твари на пару дней исчезали…»
XI
Это черным по белому проступило на их гиеньих мордах еще там, в Каламине и Медвежьей пещере, после первых вылазок и переходов. «Мы сбежим при первой возможности»…
Их мерзкие физиономии, как лужи с протухшей водой, отражали их пакостное нутро трусов и предателей. После дезертирства Рокабадо и Барреро, после первой стычки с войсками, в которой погиб Блондин, мы хотели расправы. Пинарес и Фредди Маймура требовали расстрелять солдат, взятых в плен. Чтобы они не привели армейские патрули по нашему следу. Но Фернандо приказал всех отпустить. И так мы поступали. Всегда. И тогда Инти поддержал командира.
Но когда в этих «камбах», наконец, окончательно вызрел предатель, Инти сам стал настаивать: «С ними надо что-то сделать!..» И многие его поддерживали. Кто-то, тот же Маймура, Антонио Хименес по прозвищу Просфора, вслух говорили о том, что лучше их расстрелять, чем тратить на них еду.
Но Фернандо был против. Один. «Они идут с нами…» – эти слова командира тогда перевесили всё, в горячности произнесенное нами. И ответ командира на запальчивые доводы Маймуры был спокойно-категоричным: