Губы ее исторгли имя, несколько звуков, а мне показалось, будто большое крыло с невесомо-волнистыми белыми перьями прошелестело над головой. Хотелось слышать и слышать, как она произносит эти волшебные звуки: «Мария, Мария…»
– Мария мне рассказала, как ты отбрил Куато. Молодчина!.. Рамону такие люди по душе… – в Танином голосе вновь проступили убийственные нотки сарказма. – Людишки Монхе… Они продались Советам и пляшут под кремлевскую дудку…
Она вдруг стала чрезвычайно взволнованна и перешла на шепот, напряженный, отрывистый:
– …Рамон. Он еще ничего об этом не знает… Если бы ему всё рассказать… Еще не поздно всё остановить.
Шепот ее вдруг захлебнулся и взгляд, остановившись на мне, стал в то же время отсутствующим, словно вся она мысленно ушла в себя, размышляя о чем-то, что однако, самым прямым образом касалось и меня.
– Нет… ты слишком юн… Он не станет тебя слушать… Мне бы поехать, но нельзя. Приказы и порученные задания держат надежнее кандалов. А ты счастливчик…
Голос ее вдруг стал совсем нежным и мечтательным.
– Ты скоро увидишь его… Увидишь Рамона…
Она глубоко вздохнула, отчего тонкая материя одетой навыпуск рубашки в клетку натянулась двумя упругими полушариями ее пышной груди. И вместе с выдохом будто испарились мучившии ее мысли и открытая безоблачная улыбка засияла на ее лице. Вдруг лицо ее сделалось непроницаемо жестким. Я почему-то подумал: «Вот лицо партизанки. Не хотел бы я оказаться против нее в бою…».
– Впрочем, попробуй… – отрывисто прошептала она. – Постарайся наедине передать Рамону, что у меня очень важная для него информация. Пусть он меня вызовет в Ньянкауасу. Это касается всего Материнского фронта. Запомнил?..
Мне оставалось только послушно кивнуть. Все это время я держал на весу поднос, не в силах понять ничего из того, о чем говорила Таня. Что за счастье сулила мне Таня? Кто такой этот Рамон? Но об этом я не стал спрашивать, что-то внутри подсказало, что не следовало этого делать. Скоро судьба сама даст ответы на главный вопрос. А пока, воспользовавшись моментом, я задал ей вопрос, который меня подмывало спросить весь вечер.
– Таня, а эти костюмы на стенах… Чьи они?
– Чьи? – она весело рассмеялась. – Ну, я-то их не ношу. Я предпочитаю джинсы. А костюмы… Аймара, кечуа, гуарани. Тебе о чем-то говорят эти названия?
– Я сам кечуа… – обиженно пробурчал я.
– Да что ты?! – Таня рассмеялась еще громче, и потрепала меня по затылку. Совсем так, как это сделала Мария. А потом она сделала еще одно… Поцеловала меня в щеку. Ну, так… чмокнула по-товарищески. Но меня ее свежие горячие губы обожгли, словно угли. – Ну, идем же, мой верный индейский воин!