Что я и сделала.
Очевидно, Елагин решил, что для первого раза этого достаточно. Он поднял мою руку и прокричал:
— Дочь света!
Ему ответил нестройный хор собравшихся, повторивший его восклицание.
Вслед за тем снова заиграла музыка и началась заключительная часть собрания.
Марфа Егоровна внесла чан с какой-то зеленой жидкостью и, черпая оттуда стаканом, давала пить каждому из присутствующих. Процедура длилась довольно долго. Пока очередь дошла до меня, миновало полчаса.
За это время подошедшие к чану в числе первых стали вести себя несколько неадекватно. И, что самое интересное, почти одинаково.
Юноши и девушки, дамы и господа, братья и сестры — хохотали во все горло, держась за животы.
Что же их так рассмешило?
Ведь все происходило на полном серьезе.
Но смех был не совсем обычным. Казалось, что они просто не могут остановиться.
Любое слово, взгляд, движение, воспоминание вызывало у них такой безудержный приступ смеха, какой бывает только у возбужденных детей, и родители говорят им тогда: смешинка в рот попала.
Но здесь это уже было на грани судорог и истерики.
Я всегда знала, что наркотики не обладают универсальным действием.
Одни видят в своих грезах чертей, другие — ангелов, третьи — танцующих лемуров, четвертые — заполненную декларацию о доходах.
Но я еще раз убедилась в том, что грубые и сильнодействующие средства все-таки вызывают сходную реакцию на физиологическом уровне.
Нас поили вульгарным варевом из женских соцветий конопли на молоке.
Которое почему-то называется «Манагуа» или просто «маната».
И при чем тут столица беспокойного Никарагуа — ума не приложу.
На любой окраине любого российского города в каком-нибудь дворике всегда сидит какая-нибудь теплая компания, зачерпывающая кружками из ведра эту самую жидкость рвотного цвета, и ни о каких религиозных церемониях тут речи не идет.
Народ, жаждущий отрешения от утомительной эпохи, ловит свой дешевый кайф самым простым и демократическим после алкоголя средством.
Даже из огорода выходить не надо. Нарвал и сварил. Выпил и забалдел.
И никакого тебе черного внутреннего круга. В «черном братстве» все было декорировано так, что участники церемонии причащались высшему разуму через особую мистическую субстанцию, открывающую двери восприятия.
Это я смогла понять из сопроводительной речи Елагина, который стоял рядом с чаном и вещал что-то о сфере сверхчувственного.
Подойдя к чану с варевом, я слегка помедлила. Мне очень не хотелось принимать внутрь своего организма эту зеленую влагу.
Но, поймав ожидающий и слегка насмешливый взгляд Елагина, я выпила отмеренную мне дозу — приблизительно половину стакана.