Неужто передо мной был пережиток нечестивого архаичного мира? Сумею ли я отыскать дом мастера каллиграфии и башню, где С'гг'ха, плененный разум из расы звездоголовых плотоядных полурастений Антарктики, высекал картины на пустых стенах? Можно ли еще спуститься по проходу на второй этаж, в зал пленных умов, или он завален? Невероятное создание – полусинтетический организм из недр неизвестной полой планеты за Плутоном, что будет жить спустя восемнадцать миллионов лет, – хранил там некий объект, созданный из глины.
Зажмурившись, я приложил ладонь ко лбу в тщетной, жалкой попытке избавиться от сводящих с ума образов. Тогда я впервые ощутил дуновение влажного, холодного воздуха. Вновь задрожав, я понял, что вокруг меня и подо мной действительно находятся бесконечные черные каверны, где уже тысячи лет нет ничего живого. Я вспомнил ужасные залы, коридоры и галереи из своих снов. Был ли открыт путь к центральным архивам? Стоило мне вспомнить невероятные книги в квадратных контейнерах из нержавеющего металла, как моя воля вновь уступила неумолимому зову судьбы.
Судя по снам и мифам, там было скрыто знание обо всем, что было, есть и будет в пространственно-временном континууме нашей Солнечной системы – то были труды всех пленных умов каждой планеты в каждую из эпох. Конечно, это было чистым безумием – но разве погруженный во мрак подземный мир не был так же безумен, как и я? Я думал о закрытых металлических контейнерах и сложных замках, открывавшихся при помощи системы поворотов и нажатий металлической ручки, и живо представил тот, что принадлежал мне. Как часто я бывал в секции земных позвоночных на самом нижнем этаже и открывал его! Я отчетливо помнил каждую деталь. Если бы только я смог найти этот сейф из моих снов, я бы моментально справился с замком. Именно в тот самый миг рассудок бесповоротно оставил меня. Спустя лишь мгновение я, спотыкаясь о камни, направился к памятной галерее, ведущей на нижние уровни.
VII
Отсюда и далее читателю не стоит полагаться на правдивость моих впечатлений – и все же я питаю отчаянную, последнюю надежду на то, что все они лишь плод дьявольского наваждения или галлюцинаторного бреда. В моем мозгу лихорадочно теснились мысли, и все происходящее я воспринимал как бы сквозь пелену, иногда совершенно застилавшую глаза. Луч фонаря тонул в непроглядной черноте, выхватывая из мрака фрагменты обветшалых стен и таких знакомых орнаментов. В одном месте свод почти полностью обрушился, и мне пришлось взбираться на огромную кучу камней, почти достигнув выкрошившейся крыши с гротескными наростами сталактитов. Я будто достиг апогея кошмара, все усиливавшегося благодаря борьбе с богохульной ложной памятью. Я никак не мог смириться с тем, что сам я ничтожно мал в сравнении с размерами этого сооружения. Его стены давили на меня, и меня не покидала мысль о том, что смотреть на них с высоты моего роста абсолютно неестественно и ненормально. Вновь и вновь я нервно опускал взгляд, и смутная тревога охватывала меня при виде моего человеческого облика.