— Я попробую нарисовать его без очков и этого уродливого парика, — сказал художник и перевернул чистую страницу. — Спасибо, Кевин. Можешь идти, ты уже не нужен.
Кевин встал из-за стола, слегка прищурив глаза, и Филисии показалось, что у него болит голова. Мальчик молча вышел из дома и закрыл за собой сетчатую дверь.
Минут через пятнадцать Филисия увидела его со второго этажа. Он стоял у пруда, на траве у его ног лежал Риггс. Повинуясь импульсу, Филисия спустилась и вышла из дома. Она миновала двухкомнатный коттедж для гостей, в котором жили Дауды, и теннисный травяной корт. Яркое солнце жгло голые плечи, от скошенного поля за лужайкой наплывали волны зноя. На берегу зеленого пруда росли обещающие прохладу вязы, которым каким-то образом удалось избежать болезни, погубившей многие другие деревья. У маленького лодочного причала в тени уютно устроились утки. Завидев Филисию, Риггс встал, потянулся и попытался схватить зубами желтую бабочку. Кевин просто оглянулся и вновь уставился на задыхающийся от зноя пруд.
— Как будто мне снова десять лет, — сказал он. — Тим Бекли попал под бетоновоз, и мы прождали почти всю ночь в больнице в Маунт-Киско. Сидели и просто ждали.
— Я помню. Потом оказалось, что дела у Тими не такие уж и плохие, как мы боялись. — Филисия остановилась рядом с сыном и сунула руки в карманы платья. — Вот увидишь, сейчас тоже все окажется не так плохо, как мы боимся. Вся беда в том, что мы сильно напуганы и позволяем страхам легко побороть нас.
— Когда, по-твоему, они позвонят?
— Скоро, — ответила Филисия. — Должны позвонить скоро.
Когда Кэрол Уоттерсон услышала на лестнице шаги Большого Джима, она уже составила почти половину сложной картины-головоломки, репродукции одного из набросков танцующих девушек Дега.
— Пора выключать свет, Кэрол, — заявил Большой Джим.
Девушка сидела по-турецки на полу и держала в руке маленькую часть головоломки в форме бабочки, не сводя взгляда с доски, на которой она собирала картину. Металлическая цепь была на три четверти натянута и напоминала линию высокого напряжения, связывающую Кэрол с белой кроватью.
— Ну еще один кусочек, — попросила девушка.
— Хорошо, дорогая. Я подожду.
Большой Джим уселся в один из шезлонгов и положил ногу на ногу. Он курил, держа пепельницу на ладони правой руки. Кэрол машинально попросила сигарету. Большой Джим поставил пепельницу на костлявое колено, раскурил для нее сигарету и наклонился. Девушка повернула голову, и он вставил сигарету ей в рот. Сигарета оказалась с ментолом, а Кэрол не любила сладкие сигареты. Больше всего ей нравились сигареты, которые курил Красавчик Дан. Сегодня Красавчик Дан не пришел проведать ее, и мысль о нем напомнила об одиночестве.