Через четыре или пять дней узники и их охранники прибыли в Гляйвиц[33] в Польше.
«Тогда я не знал, – рассказывал Зигберт, – что Гляйвиц был важным железнодорожным узлом: сюда прибывали поезда со всей Польши, из Германии и Чехословакии. Мы шли примерно с четырех часов утра и наконец дошли туда. Мы проходили мимо каких-то открытых вагонов для скота. Открылись двери только что приехавшего поезда, и я увидел картину, которая теперь преследует меня всю жизнь. В вагоне стояли люди, на плечах у них были одеяла, они напоминали сгрудившиеся живые скелеты. В вагонах лежали груды тел, и охранники приказали этим живым трупам выбросить их. Мы привыкли каждое утро видеть мертвецов, которые не смогли пережить ночь, и это уже было достаточно ужасно. Но то, как эти скелеты в одеялах выбрасывали трупы из вагонов для скота, запало мне в душу навсегда. Я не забуду этого зрелища до самой смерти. Потом охранники погрузили нас в один из открытых вагонов, и мы двинулись на поезде через Чехословакию… Чехи были к нам добры, – продолжал Зигберт. – Они бросали в наши вагоны хлеб, лук, картошку или что-нибудь еще, даже несмотря на то, что эсэсовцы стреляли по ним из вагонов. Я поймал кусок хлеба, но, конечно, ко мне подступили другие узники. Я разломил хлеб пополам и подбросил одну половинку в воздух, чтобы они начали драться за нее. Вторую часть куска я оставил в куртке и потом поделился ею с Лотаром. У меня очень болели ноги от многодневного стояния, так что в какой-то момент я сполз на пол, чтобы отдохнуть. И тут внезапно какой-то парень вдвое меня больше сел мне на голову, пригвоздив меня к полу. Он сидел у меня на голове и шее, я кричал и пытался столкнуть с себя его тяжелое тело, но он не обращал внимания. Как и все, он был истощен и теперь увидел нечто, на что можно сесть. К счастью, мне удалось выбраться из-под него».
Поезд наконец прибыл на станцию, хотя никто и не знал, на какую именно. Охранники выгнали всех из вагонов, и снова начался пеший марш. Зигберт и Лотар полезли в карманы курток, вынули оттуда по щепотке сахара, зачерпнули другой рукой по пригоршне снега и посыпали сахаром.
«В Освенциме сахар был только у эсэсовцев, в нормальных условиях узники получить его не могли, – пояснял Зигберт, – но в последнюю ночь, когда пошли слухи о марше, началась паника. Заключенные взломали дверь склада с припасами рядом с кухней. Одни украли оттуда обувь, другие – какую-то одежду, а мы с Лотаром зачерпнули себе сахара. Никаких мешков или пакетов у нас не было, так что мы засыпали его в швы тюремных роб. Во время марша мы зачерпнули горсть снега, посыпали ее сахаром и назвали полученное лакомство шербетом. Я сказал Лотару: “Если мы выживем, нашим любимым блюдом будет снег с сахаром – и еще все, что можно будет съесть”».