- Подождите за дверью, - распорядился Освальдо.
Сиделка послушно поклонилась и вышла вон. И правильно, Вальд был решительно не в том настроении, чтобы пререкаться. Он наклонился над дедом и вгляделся в его ауру.
М-да...
Почти полностью разрушена.
Силы утекают, даже жизненных сил почти не осталось, не то, что магии... словно плотину прорвало и хлынул поток. И все...
Не остановить.
Можно ли подлатать?
Нет, вряд ли. Не в этом случае. У Освальдо просто сил не хватит. Это как с плотиной... если ее смыло, то силами одного человека не восстановишь. И все же, все же...
Вальд попробовал.
Да, глупо, наверное...
Но... разве он мог поступить иначе? Он положил руки на виски деда, и медленно, осторожно, по капле, принялся вливать в него свою силу.
Черные глаза распахнулись.
- Вальд...
- Да, деда. Это я...
Никогда он не называл так старого Карраско. Не мог просто... А сейчас, вот, сорвалось.
Из глаза старого некроманты выкатилась слезинка.
- Внук.... Прости.
Вот теперь Освальдо испугался по-настоящему.
- ДЕД!?
- Я подвел тебя. Ла Муэрте... она лишила нас благословения. Меня... не тебя.
- Как? За что?! - искренне опешил Освальдо.
- Сарита. Богиня недовольна...
- Хм, - удивился Освальдо. - Но...
- Рита жива. И если найдешь - не убивай. Меня видишь... помни...
На большее у старого некроманта сил не хватило. Можно вливать воду горстями, но разве наполнишь этим реку?
Нереально...
- Дед...
Поздно.
Непоправимо поздно.
Голова старого Карраско откинулась назад, глаза закатились. И Освальдо отлично понял, что происходит.
Агония.
И все же, все же...
- ДОКТОРА!!!
Хорошо еще, сиделка стояла за дверью.
Влетела, захлопотала, влетел доктор, Освальдо просто выставили вон... только вот все было безнадежно. Ровно через два часа приговор уже не подлежал обжалованию.
Смерть.
Ла Муэрте приняла в объятия душу своего верного слуги.
***
Серхио вытянулся перед начальством.
Не то, чтобы очень хотелось... можно и не тянуться. К чему?
Полковник сам синьор, некогда с рядовых начинал, всю службу прошел на своих двоих, не кланялся никому, высоких покровителей не приобрел, вот и генералом не стал. Куда умом можно, он дорос, а задницы лизать - противно.
Зато работалось с ним просто чудесно.
Спокойно, уютно... ладно! И орал полковник Лопес так, что окна тряслись, и ругался, и письменным прибором мог швырнуть... и все ему прощали.
Потому что времени уж ночь, а Пабло Матео Лопес еще на работе. И домой не торопится.
И фонды выбивает для своих.
И никому их обижать не позволяет.
Принцип у него такой, это мои люди. Сам бью, другим не даю. А кто попробует...