— Что? — растерялась та. — Зачем?
— Да откуда я знаю — зачем?! Надо. Помнишь, госпожа Хилапе́я говорила, что твоя магия просит другой энергии. Просто сырой ты уже напиталась. Тут, в отеле, ее с избытком. Магии воздуха ты тоже уже достаточно зачерпнула, пока мы выпадали в разные миры. Нужно тебе дать тьмы. Только у меня ее мало совсем.
— Ты как делиться будешь, Агата? — заинтересованно моргнул филиур.
— Никак, — мрачно буркнула я и сняла серебряный клош с блюда, стоящего напротив моей тарелки. — Я не умею. Леслия сама возьмет. Она-то маг.
Полюбовавшись на горячие бутерброды с чем-то розовым и зеленым под сырной корочкой, я переложила один себе на тарелку и закрыла блюдо.
— Что? — замерла с приборами в руках, заметив, что все на меня смотрят и чего-то ждут. Даже волк, пребывающий в эфемерном состоянии.
— У тебя плохое настроение? — осторожно поинтересовалась сильфида.
— У меня плохая память и плохая голова, — проворчала я и откромсала кусок исходящего паром бутерброда. — Эфир всю ночь вел прямую трансляцию. У меня голова пухнет. Я всех персонажей перепутала. И меня тошнит от переизбытка кино. Днем-то я смотрела фильмы обычные. А ночью еще — получите, раз вам нравится этот вид искусства...
Ориэль не удержался и тихонечко прыснул от смеха. Но тут же устыдился и чинно сложил лапки на коленках.
— Смешно им... Кстати! — Я указала ножом в сторону двери, ведущей в коридор. — Сегодня прибудем в новое место. Пока не знаю, кто там нас ждет. Надеюсь, на этот раз гуманоид.
— Гуманоид — это?.. — нерешительно улыбнулась Леслия.
Поняв, что я злюсь не на нее и не из-за нее, она украдкой перевела дыхание. Я слышала, но не подавала виду.
— Двуногие, человекоподобные. Типа как я, — пояснила я и попросила: — Можно мне кофе с взбитыми сливками и зефирками, но без сахара?
— И мне! Зефирки — это что? — подпрыгнул на стуле цейлин.
Я усмехнулась, не став отвечать. Какой же он еще ребенок, хотя и полностью обученный и совершеннолетний целитель.
Позже, когда мы поели и я неторопливо направилась в холл, меня догнала сильфида.
— Агата, ты на меня сердишься?
— Нет. Конечно же, нет. — Я остановилась. Подождала, пока мимо нас пройдут все, и только потом снова заговорила: — Леслия, тебе не нужно переживать из-за меня или моего мнения о тебе. Ты мне нравишься такая, как сейчас. Ты милая, умная, сострадающая. Я понимаю, что тебе больно вспомнить внезапно о своем прошлом. Ты совершила в нем кучу ошибок. Многое не стоило бы делать. Но ты уже расплатилась. Тебя приговорили по сути, и ты отбыла наказание. Ну, почти отбыла. И ты осознала. Ведь это так? — Она кивнула. — Тогда тебе нужно не о моих мыслях беспокоиться. А о том, чтобы вот тут, — приложила я ладонь к ее груди в области сердца, — воцарился мир. Прими. Осознай. Прости. Отпусти. Подумай, что ты можешь исправить. И как сможешь искупить то нехорошее, что делала. Чем сумеешь помочь пострадавшим по твоей вине. Тебе ведь жить еще столетия. Сделай свои последующие годы такими, чтобы не пришлось за них стыдиться.