— Я поболтал бы с ней.
— Так заходи в гости.
— Насчет в гости мы когда-то все выяснили. Не надо повторяться.
— А как же соседка?
— Значит, не судьба.
Сталинград никуда не делся. Он жил в Волгограде на правах андеграунда (и Кустурица ни при чем). Город Иосифа не умер, а впал в анабиоз Мерлина или Артура. То тут, то там проступали следы и возникали звуки. Он спал, но он и боролся во сне: его радисты не прекращали работу, его полутелесные рыцари — боевики тайных фемов — приводили в исполнение приговоры, и добросовестный исследователь, знаток инициаций и мистерий, отыскал бы в криминальной газетной хронике закономерность. Взять того же Станислава Сергеевича, открывшего реабилитационный центр «Мечта». Через несколько дней он окажется в своем самом удивительном положении: на асфальте, с медленной шипучей пулькой во рту.
Сталинград спал и боролся. Его пробуждение — Белая Ротонда, Фонтан Дружбы, Музкомедия, Дом Офицеров, Планетарий. А в том Планетарии есть часы с космическим временем. И за часами кто-то следит, кто-то ухаживает за ними — аккуратно, утром и вечером.
«Нау» причалил. Лера Бонк не торопилась. Но Пустовойтов торопился и сказал: «Пока». С троллейбусной остановки позвонил в свою квартиру. Никого. Не встает, курит и расчесывается — решил Петр. В троллейбусе «двойка» потащился к родителям, на улицу Пальмиро Тольятти.
Болезнь отца импонировала, потому что это был не маразм, не диабет и не астма. Отец-пенсионер болел 1985 годом. Он жил в нем, как в изолированной комнате, он впустил в дом воздух 85-го и забаррикадировал выход, он намертво залепил форточки и не заметил, как кислород превратился в нежный газ. Какой червяк копошился в отцовской голове — неизвестно, но внешне заболевание проявлялось так. На стене висел календарь с заснеженными березками и логотипом аэрофлота. Календарь распространял сияние, поглощая «постороннее» освещение (лампочки — вып. 2000).
Пустовойтов-ст. расправился с новыми (то есть рожденными в конце 80-х и после) вещами. Он их устранил, выключил из своей жизни, отказал им в профессиональной пригодности. Предпочтения больного отдавалось предметам, произведенным в 1985-м. Не брезговал и теми, которые могли быть в его квартире раньше. Естественно, что многое менять и не пришлось: мебель, недоеденные молью шмотки и проч. Телевизор продал, купил по объявлению «Юность» (83-го). Телевизор оказался умерший. И — к лучшему, отец все равно не прикоснулся бы к кнопке питания. То, что транслировало ТВ, никоим образом не устроило бы больного. Но он продавливал перед ним кресло, будто действительно наслаждался какой-нибудь «Москвичкой», «Здоровьем»… Труднее с мелочами: тапочки, мыльницы, зубные щетки, носовые платки, гвозди, булавки, кнопки, карандаши…