— Гады… — прошептал Лэн. — Гады. Я вас ненавижу.
— Это будет недолго, — выгружая инструменты и склянки, сказал мой недавний противник. Лишь одну колбу, наполненную непроницаемо черным раствором, он оставил в руках. — К вечеру ты будешь с нами.
— Это вам недолго, — сказал Лэн. — Данька с Котенком вернут солнце…
Он тихо заплакал, и я понял, что никакой помощи мой Младший уже не ждет. Даже не пытается на нее надеяться.
— Солнца не будет, — успокаивающе сказал второй Летящий. — Наши предки продали его. Они правильно сделали. Тьма лучше.
— Хочешь знать, что с тобой сейчас будет? — поинтересовался мой противник.
— Нет! — сквозь слезы крикнул Лэн.
— Странно. Ты всегда был таким любопытным мальчиком, Лэн.
Лэн дернулся, прекращая реветь. Запрокинул голову, пытаясь разглядеть Летящего:
— Откуда ты меня знаешь?
Я тоже уставился на Летящего. Изо всех сил всмотрелся, и Настоящее зрение не подвело. Лицо Летящего словно приблизилось… и я узнал…
— Я Ивон, — без всяких эмоций сказал Летящий. — Меня звали Ивон. Я даже хотел когда-то быть твоим Старшим.
Я изо всех сил потянул прутья решетки. Ни черта. Строили Летящие на совесть.
— Ты… ты… — начал Лэн.
— Я. Твой Старший бросил меня в горах без Крыла. Я попал к Летящим. Рад, что так получилось. В душе я всегда хотел этого.
— Хотел? Почему? — Лэн снова беспомощно задергался в ремнях.
— Летать всегда. Иметь настоящий полет. Легкость полета. Хочешь знать, как я стал Летящим?
Лэн как загипнотизированный кивнул.
— Мне вырвали глаза, — бесстрастно сказал бывший Ивон. — Не сразу, постепенно. Так, чтобы боль превратила их свет во тьму. Потом из них сделали эликсир для стекол мрака.
Лэн замотал головой. А Ивон продолжал:
— Потом мне вырвали сердце. Тоже очень медленно. Чтобы весь свет в нем перешел во мрак. Из наших сердец нам делают крылья. Крылья, способные поднять любого, не только ребенка.
— Зачем летать без сердца… — прошептал Лэн. Ивон его не слушал.
— Мне выпустили всю кровь. Из нее делают Черный огонь, которым так весело сжигать вас в горах. Если бы Нынешний позволил, мы давно бы испепелили все ваши города. Кровь тоже выпускают медленно, из нее должен выйти весь свет.
— С тобой им медлить не стоило, — вдруг очень спокойно сказал Лэн. — У тебя не было света — ни в глазах, ни в сердце, ни в крови.
Ай да Лэн! Ивон (я не мог называть его иначе) дернулся, как от удара. Но продолжил с прежним равнодушием:
— Тебе досказать всю процедуру? Мы от многого тебя избавим, чтобы ты легче летал. И много чего получим — и на продажу торговцам, и для тебя самого. Или тебе уже стало спокойнее?