Я мог бы подумать, что он на самом деле считает, что успокоил Лэна. С этих придурков станется. Но Ивон вдруг разразился хриплым каркающим смехом, и я понял — он издевается. Пользуется лишней возможностью помучить Лэна.
Он просто садист. Всегда им был, даже когда назывался Крылатым.
Почему я его не убил?
— Ты много говоришь, — неожиданно произнес другой Летящий. — Сразу видно — недавно был человеком. Не нужно.
— Нужно, — огрызнулся Ивон. — Я лучше знаю людей. Уже сейчас в нем рождается мрак. От страха. От предчувствия боли. Я знаю.
— Не будет во мне никакого мрака! — крикнул Лэн. — Я просто умру от ваших пыток!
— Не умрешь. Нельзя умереть полностью, — сказал Ивон. — Видишь?
Он поднял черную колбу, которую держал в руках.
— Это Черный огонь. Слабенький, разведенный. Он не сожжет тебя, когда мы вольем его в твое горло. Он выжжет в тебе человеческую смерть и человеческие чувства. Это будет началом. Видишь колбу?
Ивон протянул руку и сорвал с Лэна очки.
— А теперь ты ничего не увидишь, — торжественно сказал он. — До тех пор, пока Тьма не даст тебе новые глаза.
Я еще раз тщетно попытался выломать решетку. Не смог и соскользнул на пол, уже не заботясь, услышат меня или нет. Подбежал к двери, подергал ее. Господи, что же мне делать? Биться о стены, пока за ними будут… нет, даже не убивать или пытать, а превращать в чудовище моего друга?
— Думай о том, кого ты любишь, — донеслось из-за стены. — Думай, чтобы Черный огонь превратил человеческую любовь — в нашу. Чтобы легче было искать своих друзей и приводить их к нам.
— Я не буду о тебе думать, Данька! — закричал Лэн так, что у меня на мгновение замерло сердце. — Не буду!
Он замолчал, словно ему зажали рот. И я, что-то закричав, прыгнул на каменную стену, готовый или проломить ее, или разбиться насмерть.
Мгновения словно растянулись. Я вдруг увидел всю стену — каждый камень, каждую крупицу черного раствора, крепящего их. И алые точки, горящие между камнями. Их скрепляли Черным огнем, человеческой кровью.
Но как ни старайся, весь свет из крови не уйдет.
Я ударил по алой точке, горящей передо мной. Ударил, не отрывая от нее Настоящего взгляда. И камни, дрогнув, зашатались, словно вся стена была сложена из детских кубиков.
Проломив стену, чудом увернувшись от падающих булыжников, я влетел в соседнюю камеру.
Ивон разжимал рот дергающемуся Лэну, вливая туда дымящуюся черную жидкость. Второй Летящий перебирал лежащие в тазике крючки и ножи. Когда стена рассыпалась и я оказался перед ними, оба оцепенели.
— Получай! — крикнул я, выхватывая меч. И ударил Летящего, который был ближе, перерубая ему шею.