— Алло, — послышался вскоре из трубки хриплый мужской голос.
Мы с Виталькой притихли, поэтому довольно хорошо слышали беккеровского собеседника.
— Здравствуй, Тихоня, — с грустью и безнадегой в голосе произнес Валерий Павлович, — это Беккер. Узнаешь?
— Здоровеньки булы! — прохрипел тот, и по голосу его я поняла, что Виталькин отец ему хорошо знаком. — Как поживаешь?
— Фигово, — вздохнул Валерий Павлович, — но это не телефонный разговор.
— Надо встретиться? — спросил Тихоня, а я подумала: «Надо же, какой догадливый!»
— Не помешает, — без лишних слов ответил Беккер-старший. — Ты не занят сейчас?
— Для хороших людей я никогда не занят. Где?
— Я не совсем в безопасности, поэтому, может быть, у тебя? — несмело проговорил Валерий Павлович.
— Добро, — ответил Тихоня и положил трубку.
— Слава богу! — воскликнул Виталька. — Ну что, едем? — спросил он, глянув на меня.
— А как же! — ответила я с готовностью и направилась к выходу.
В коридоре все еще толпились сотрудники, бурно обсуждавшие случившееся. Они накинулись на Валерия Павловича с расспросами, но он первому же из них ответил так, что другие сразу расхотели спрашивать.
— Ну, говорите, куда ехать, — сказала я, когда мы сели в машину.
— Пока вперед по этой улице, — ответил Валерий Павлович, махнув рукой вправо, и я нажала на газ.
— Высоко забрался, — заметила я, сворачивая с кочковатой накатанной дороги вправо на асфальтированную широкую тропу, круто поднимающуюся вверх.
Подъем длился в течение около трехсот метров, а потом перешел в ровную дорогу, по правую сторону от которой вдалеке виднелся двухэтажный особняк, одиноко стоявший на юру.
— Во-он к тому дому, — пояснил Валерий Павлович, указывая вперед рукой.
— Одинокий волк, — заключила я.
На самом деле местоположение дома было несколько необычным. Левая сторона дороги представляла собой крутой спуск, кое-где поросший кустами сирени и старыми одичавшими низенькими яблонями. Внизу этого спуска в некоторых местах находились огороды, которые возделали для себя те, чьи дома находились ниже. Правая сторона дороги, напротив, представляла собой гору, поросшую густым темным лесом. Вообще же вид был замечательным: далеко-далеко простирались поля и луга, до синего горизонта. Только вот жутковатым казалось мне житье-бытье здесь, вдали от людей, поблизости с устрашающей чащобой.
Мы приблизились к дому и притормозили около него. Он казался совсем новеньким, был выстроен аккуратно, хотя внешне и не отличался от сотен других, каких в Тарасове и его окрестностях в последнее время настроили предостаточно. Однако хозяйской руки здесь не чувствовалось. Дом был обнесен забором из сетки-рабицы, закрепленной на чугунных высоких столбах, но во дворе не виднелось ни деревца, ни цветочка. Всякий хлам, оставшийся после стройки, валялся то тут, то там. Довольно большой земельный участок не был ничем засажен, и засохшая большими комьями земля неприглядно серела.