― Чем я теперь отличаюсь?
Надин поджала губы.
― Не уверена на все сто, но скажу тебе, как только буду знать, ― потянувшись вперед, Надин ущипнула меня за нос. Подмигнув, женщина повернулась к плите, где начала смешивать ингредиенты деревянной ложкой.
― Это нечестно, ― произнесла я, и получилось более жалостливо, чем хотелось. ― Все знают меня, но все для меня чужие. Я практически сама себе чужая.
― Детка, ненавижу говорить тебе это, но ты заметила, чтобы твой отец хоть каким-то образом создал впечатление о том, что он милый и приятный собеседник? ― Надин вытащила половник из столешницы.
― Нет, ― тут же ответила я.
― Ну, в некотором смысле, вы двое всегда были чужими друг другу. Так что в этом плане все осталось прежним, ― ответила она с улыбкой.
Я прикусила нижнюю губу.
― Не знаю, плохо это или хорошо.
Надин пожала плечами.
― А моя мама? Кто едет в спа, когда пропавший ребенок возвращается домой? ― Я больше не прятала своей горечи, потому что мне было горько.
Надин скривилась, будто надеялась, что я не спрошу о своей матери. Она продолжила помешивать то, что сделала в миске.
― Спа ― это код, обозначающий, что либо она скрывается в каком-то отеле, либо находится на лечении от алкоголизма, где проходит реабилитацию по очищению поврежденной печени, ― женщина вытерла руку о полотенце на плече. ― То есть… я просто…
О своей матери больше слушать не хотелось, поэтому я прервала Надин, решив извиниться за свое поведение.
― Что ты делаешь? ― спросила я, подаваясь вперед и опираясь на локти.
― Твой любимый завтрак на обед.
Мое сердце затрепетало, когда она зачерпнула немного взбитого теста и залила его на раскаленную сковородку. Когда Надин взялась за лопатку, чтобы перевернуть содержимое, я увидела Преппи, стоящего на ее месте в своем любимом фартуке из красного кружева.
― Блинчики, ― прошептала я, и мое сердце начало увеличиваться в размере. Внезапно я почувствовала слабое головокружение. Звездочки затанцевали перед глазами, и я обняла себя, чтобы не упасть со стула.
Надин подошла и поставила передо мной тарелку с тремя идеально круглыми блинчиками, полив их сиропом. Квадратный кусочек масла начал таять на них, пока не расплавился и не потек. Аромат сладости окутал меня, вытягивая каплю за каплей боли и горечи, которые мучили меня с той ночи, когда умер мой друг.
― Тебе больше не нравятся блинчики? ― спросила Надин, неправильно интерпретировав мою реакцию.
Я покачала головой.
― Не в этом дело, ― ответила я, пытаясь бороться со словами.
― Тогда в чем, крошка? ― спросила Надин, встревоженно положив руку мне на плечо. Я не ответила.