— Берете ли вы, Таннер Редмонд…
— Стоп, — сказала я. — Мне казалось, что это будет лишь формальность.
Женщина посмотрела на меня через толстые очки так, что я почувствовала себя девятилетней девочкой.
— Мисс, церемония длится менее минуты, в штате Флорида она должна быть проведена, чтобы узаконить брак, а с учетом того, что вы хотели бы получить удостоверение сегодня… мне продолжать?
— Да, — ответила я.
Таннер взял мою руку и сжал. Я устала от его потребности убеждать меня. Мне не нужно было убеждение. Просто хотелось прекратить проходить через эту необходимость. Я кивнула, и женщина продолжила. Она была права, церемония оказалась короткой. Меньше минуты.
— Вы берете Таннера в законные мужья… — слова были лишены романтики, но, тем не менее, это обещания. Обещания, произнесенные вслух перед клерком и любым слышавшим это. Я словно робот повторила свои обеты, произнося ложь в каждом фальшивом обещании. Чтобы усмирить желание упорхнуть отсюда и умчаться вниз по ступенькам здания суда с криками, я представила, как буду играть с дочкой Кинга. Раскачивать ее на качелях. Строить с ней домик на дереве. Затем картинка изменилась, и я стояла именно там, где стояла — в зале суда, произнося клятвы. Только давала их не Таннеру. Кингу. И в обетах для него не было лжи. Они правдивы. Мое сердце болело, а я улыбалась, представив, что обещала любить Кинга в болезни и здравии, в горе и в радости до скончания дней.
Когда клерк произнесла: «Вы можете поцеловать невесту», я настолько прониклась своей воображаемой картинкой, что наклонилась вперед, и лишь в последнюю секунду отвернулась, поэтому Таннер поймал лишь уголок моих губ. Когда он отстранился, то улыбался, словно я на самом деле стала его женой, хотя сама испытывала лишь отвращение к его поцелую.
Затем до меня дошло.
Я на самом деле ею стала.
Должно быть, я выглядела, словно у меня сейчас случится сердечный приступ, потому что клерк продолжала спрашивать меня, все ли было в порядке.
— Миссис Редмонд, вы в порядке? — я кивала и улыбалась. Таннер заплатил сорок два доллара за свидетельство и заполнение бланков. Я не произнесла больше ни слова. Не могла. Потому что если бы я ответила на ее вопрос, если бы открыла рот, то боялась, что правда сорвется с моих уст. Поэтому и молчала, пока мы выходили из здания суда и направлялись домой. Я даже не попрощалась, когда он высадил меня у моего дома.
Я молчала, пока не осталась в своей одинокой кровати в комнате, которую не помнила, в жизни, которую не хотела, в семье, построенной на лжи. Потом перекатилась на бок и прижала подушку к лицу.