Тот вздохнул и покорно поплелся к автоэкипажу Суворова-младшего. Чудо техники задребезжало, зачавкало и, гремя бампером, уехало.
— Где фотография Наташи? — с живостью спросила я.
— Вот.
Он подал мне фотографию, на которой я увидела Климова и Савичева с очень красивой стройной девушкой. Она не была похожа на ту, что я видела в гостиничном номере.
Но тем не менее это была она.
Я рассматривала фотографию минуты три, крутя ее так и этак. В этот момент зазвонил телефон.
— Я слушаю, — сказал Климов.
По мере того как он слушал, лицо его все более темнело. Наконец он бросил трубку и повернулся ко мне:
— Только что в больнице убит Макс Смолинцев.
Савичев проснулся от резкой боли в запястье и понял, что совершенно не ощущает правой руки. Он открыл глаза и увидел себя словно со стороны скорчившимся в совершенно невероятной позе, с дико вывернутой даже для его тренированных гибких мышц и сухожилий рукой. Она была снова прикована к батарее.
— Чертовщина какая-то, — пробормотал Савичев, — неужели все это было лишь сном?
Сквозь жалюзи пробивались какие-то вязкие сгустки хрупкого серого света. Утренний противоестественный кошмар, поймал себя на мысли Алексей… как это может быть хрупким и вязким одновременно?
— Такие красивые сны, — сказал он громким неестественным голосом совершенно без выражения.
— Че, хоккеист, переквалифицируешься в клоуны? — спросил вчерашний охранник из прихожей, входя в комнату.
— А что такое?
— Да ты лучше взгляни на себя, — сказал амбал, отсоединяя наручники от батареи, — только смотри у меня, без фокусов чтобы. А то не хотелось бы тебя портить, тебе и так, видно, не слабо досталось.
Савичев подошел к зеркалу и так и застыл вне себя от изумления.
Все его лицо было размалевано в различные цвета спектра — губы накрашены черной помадой и обведены серым полутоном, лоб в ярко-оранжевых разводах, кончик носа закрашен темно-красным и усеян черными точками, а ноздри обведены зеленым. На шее, сплошь в кровоподтеках и синяках — очевидно, от укусов или поцелуев высшей степени интенсивности, — был искусно вырисован косой шрам, как от бритвы. Щеки и подбородок были густо набелены, а грудь и плечи испещрены черными полосами до самого низа живота вперемежку с глубокими царапинами, некоторые из коих до сих пор кровоточили.
— О господи!
Савичев развернулся к зеркалу спиной и с трудом повернул затекшую шею, чтобы увидеть себя со спины.
Так и есть: спина представляла собой некое подобие танкодрома во время дождя.
— Ты, похоже, ей понравился, — деликатно ухмыльнулся охранник.