Это принцип?
Не совсем. Есть несколько групп людей, которые не обмениваются по идеологическим причинам.
Есть ультрарелигиозные – не важно, о какой религии мы сейчас говорим, – для которых речи быть не может о том, чтобы душа «переходила» в другое тело. Душа связана с телом, в котором пришла в этот мир, и отделение от этого тела причиняет ей вред. При этом душа и тело вместе ответственны за свои поступки, и если ты дашь другому воспользоваться твоим телом, то получишь и его грехи. А еще у души есть несколько слоев, и обмениваются только внешние слои, при этом ядро остается в теле, и это «разрывает» душу. Существует тысяча подобных теорий. Вера это или консерватизм, духовный стержень или страхи, объяснения или отмазки – зависит от того, кого спрашивать и как.
Встречались и луддиты обменов: мол, это плохо, это вредит человечеству, это сбивает с пути истинного детей, заставляет людей выходить за рамки своего самоощущения, приводит к нравственной порче, к ухудшению здоровья. Посмотрите, теперь приступы происходят повсеместно, посмотрите, как террористы пользуются этим, посмотрите, как педофилы совращают детей, семьи разваливаются, люди теряют себя, и, даже если этим пользуются больше во благо, чем во зло, лучше вообще этого не делать.
И разумеется, были люди постарше, которые уже привыкли к себе, не любили перемен и новшеств и которым было хорошо там, где они находятся, их устраивали окружение и занятия, и им не нужна была эта технология для молодежи. Именно молодежь все время бегает за очередными новинками, ходит на свои вечеринки с наркотиками, тяжелой музыкой и браслетами, с помощью которых люди на танцплощадке обмениваются в случайных сочетаниях, как будто просто танцевать им уже недостаточно.
Впрочем, эти последние в конце концов меняли свою точку зрения. Разве кто-нибудь может сравниться с волонтером, который приходит к вам, когда вы лежите в больнице или в хосписе, страдающий и изможденный, – и предлагает два часа антракта в своем здоровом и сильном теле? Кто скажет дурное слово об обменах, если они позволяют вам бегать, прыгать, с удовольствием есть твердую пищу?
Так или иначе, приступы стали происходить со всеми. Сектанты-отшельники, живущие в лесу, техноскептики из маленьких городов, недовольные старики, которые все время сидят с ружьем на газоне перед домом, – кажется, у всех теперь были одинаковые шансы моргнуть и оказаться где-то далеко.
– Дело не в желании.
– В смысле?
– Я не способен обмениваться. Так было всегда. Я ни разу не обменивался. Браслеты загораются, когда я пробую обменяться. Что-то там не работает.