Не совсем так, вдруг подумалось мне. Ф* обладала некой силой притяжения, в ней — в ее своеобразном облике — таилась некая сила. Эта женщина умела западать в сердца людей. Та же сила пробудила к ней интерес и во мне. Стоит объединиться этой ее специфичной силе притяжения и неотразимой внешности ее молодого мужа — и может возникнуть гремучая смесь. А люди, вероятно, не в силах противиться этому уравнению зла вопреки всякой логике и здравому смыслу. Хотя мне уже никогда не узнать, что и при каких обстоятельствах свело этих двух непохожих людей вместе.
В телевизионных новостях еще несколько дней упоминали об этом происшествии, гоняя одни и те же кадры. Она все теми же рыбьими глазами смотрела вперед, а ее симпатичный моложавый муж поворачивал точеное лицо прямо в камеру. Уголки его тонких губ наверняка рефлекторно вздергивались. Так часто делают актеры кино — у них это, можно сказать, профессиональное, а потому выглядело так, будто, обращаясь к миру, он улыбается. Что-то в его лице отчасти напоминало хорошо сработанную маску. В общем, как бы то ни было, через неделю об этом случае почти забыли — по крайней мере, телекомпании весь интерес утратили. Я следил за этой историей по газетам и журналам, но и там вскоре все сошло на нет и пропало совершенно, будто поток воды в песок.
Так Ф* совершенно исчезла из поля моего зрения. Где она, я не знал. В изоляторе, в тюрьме ли — а может, внеся залог, вернулась домой, — мне абсолютно неизвестно. Статьи о суде над ней нигде не попадались, однако ее наверняка судили. За преступление в таких масштабах должны были дать определенный срок: во всяком случае, из газет и журналов я знал, что она не просто пособничала, а деятельно помогала мужу нарушать закон.
С тех пор прошло немало лет. Я все так же стараюсь не пропускать ни одного концерта, где исполняют «Карнавал» Шумана. И всякий раз старательно окидываю взглядом зрительный зал или ищу ее фигуру в фойе за бокалом вина в антракте. Хотя ни разу так и не увидел, меня не покидает чувство, что она вот-вот покажется где-нибудь в толпе.
Стоит выйти новому диску с записью «Карнавала», я покупаю его. И все так же выставляю ему баллы у себя в блокноте. Появилось много новых исполнений «Карнавала», но «лучшим» для меня по-прежнему остается Рубинштейн. Его фортепиано не сдирает маски с лиц — оно подобно ветерку, легко и нежно дует сквозь узкий зазор между маской и лицом.
Счастье — всегда понятие относительное, разве нет?
А вот вам история еще более давняя.
Однажды в студенчестве у меня случилось знакомство с одной девчонкой — не то чтобы уродиной, но и не красавицей. Пожалуй, можно сказать —