Сквозь трещину проглядывал блеск красных глаз, и я ощущал лютую ненависть. И, кажется, меня ненавидели не за то, что я какой-то там привратник, или необъявленный наследник красногорского трона.
Меня ненавидели просто за то, что я живой…
— Ты… — хриплый, но громкий, голос ворвался под своды кокона, — Вам нас не остановить…
— Кого — нас? — сразу же спросил я.
Разговор нужно было продолжать. Противник, который решил высказаться, уже слабее на порядок — ведь тому, у кого нет сомнений, беседы не нужны.
— Мы… тень Чёрной Луны. Мы… мы движемся впереди, — Иной прямо увлёкся, — Мы… легион!
— Так кто вы?
Я продолжал настраивать свою чувствительность, чтобы ощутить поток псионики или чего ещё от противника. Это могло помочь мне найти энергетический контур противника, а следом и зону, куда можно бить.
Ведь если так подумать, то я нахожусь в разуме у сумасшедшего Стража Душ. Мне бы лишь доступ к его телу получить, тогда я смогу влиять и на нервные связи, и на гормональный уровень. Да и просто хотя бы самому себе кулаком в лицо заехать.
— Мы… всё сметающая волна, — Иной продолжал в том же духе, — Вам не остановить нас!
— Да понял уже, — я хладнокровно наблюдал, как Иной продирается сквозь дыру.
Кокон пытался самовосстанавливаться, и поэтому врагу приходилось туго. Едва он разламывал отверстие подходящего размера, как оно снова становилось меньше.
Но ярость и сила делали своё дело. Вот внутрь просунулась его голова. Абсолютно чёрная, будто это существо выдули из угольной шахты.
Иной был похож на объемную и непроглядную тень: я мог определить, что на его голове развеваются волосы, но не видел их. Зато прекрасно было видно глаза, горящие адским красным сиянием.
— Мы… смерть, — Иной от души захохотал, но на его лице не проявилось никакого ротового отверстия, — Мы — погибель!
Да, помнится, мой друг Герман Губошлёп, который каким-то образом вселился в оракула Перовского, да ещё и вёл себя как демон, казался намного умнее. Тот хоть разговор вёл самый простой.
А у этого только «мы» да «мы»…
Чёрные когти едва не доставали до меня, но я, повинуясь наитию, со спокойной улыбкой ответил:
— Когда вас будет судить Незримая, там и посмотрим, кто вы такие.
Тишина настала внезапно. Иной, который уже почти протиснул плечи в кокон, вдруг замер, округлив глаза. Его бровей не было видно, но наверняка они подпрыгнули, да ещё сделали круг по затылку.
Даже там, за коконом, резко погасло пламя. Всё погрузилось во тьму.
— Не смей, — тишину разорвал свистящий и испуганный шёпот, — Не смей упоминать о ней!
Медленно, с расстановкой я произнёс: