— Если голос покажется тебе знакомым, поднапряги память и постарайся вспомнить, где бы ты могла его слышать. Я долго общалась с лицами кавказской национальности, как сейчас принято говорить. И тот акцент, с которым угрожали по телефону тебе, мне еще тогда показался подозрительным. То есть не вполне естественным для настоящего выходца из тех мест. Да и в том случае, когда он нервничал, акцент начисто пропадал. У меня сложилось впечатление, что кто-то намеренно вводит нас в заблуждение.
Я включила запись, как только кассета перемоталась в обратную сторону. С первых же слов, сорвавшихся с пленки, Албена побледнела, и тень испуга густо покрыла ее лицо. Албена вдруг в неимоверном ужасе забилась в истерике и закричала благим матом:
— Вот он, привет с того света! Но это же черт знает что такое!
— Что? Что? — в ответ закричала я. Она уже готова была что-то сказать. Но…
В этот момент белая «Нива» с разгона врезалась в мою «девятку». Я почувствовала сильный удар и в мгновение ока провалилась в небытие…
Очнулась я в обычной больничной палате. Белый потолок, засиженный мухами еще, вероятно, с прошлого лета, уж очень он показался мне грязным. Стены, окрашенные мутно-салатовой краской. Спокойствие больничной обстановки после обхода дежурного врача. Сидящие в углу возле лежащей на койке пожилой женщины старушки живо обсуждали свежий телесериал:
— А как его Родригес ударил! А за что?
— Маша, ты не поняла, не ударил, а свалился на него, когда стреляли в Хуана-Карлоса!
— А Рут, как ты думаешь, жива или в самом деле утонула?
— Конечно, жива, помнишь, она в том фильме, когда играла Асунсьон, тоже вроде бы умерла, а потом оказалось, что она была в логове Хуана-Карлоса спрятана. А Игнасио, каков злодей!
Они еще долго бы обсуждали поведение героев, полюбившихся со времен горбачевской перестройки мексиканских фильмов, как вдруг мой упавший голос, который доносился как из могилы, вернул их в постсоветскую реальность нынешней России.
— А сколько время?
— Уже девять доходит.
— Девять чего?
— Вечера, конечно. Только что Валентин Николаевич интересовался: «Пришла в себя новенькая?», то есть ты.
— И где же ты, красавица, моталась? Такая с виду, вроде не скажешь… — встряла другая.
— Чего? — не поняла я смысл сказанных ей слов.
— Надь, ну че ты пристала к девчонке, — упрекнула подружку лежащая на кровати.
— А того, что не было в наше время такого, чтоб баба пьяная валялась.
— Да не была я пьяной.
— А как же тут оказалась?
— Машина врезалась, — мне не хотелось развивать эту тему дальше, тем более что мои не по возрасту бойкие блюстительницы чужой нравственности встали в позу «ушки на макушке». — А девушка, которая со мной была, где она?