— Я еще тогда обратил внимание, что Арифа били не очень сильно и его «переживания» перед «отправкой на тот свет» были прямо как у актеров из самодеятельного театра. Правда, тогда я это не вполне осознавал, все-таки критическая ситуация, но потом до меня дошло. У меня немного больше извилин, чем, как это принято считать, должно быть у парней вроде меня. Шериф вдруг приказал остановить процедуру замуровки наших еще живых после пыток останков и милостиво предложил раскаяться в содеянных грехах и поступить к нему на работу. А если нет, то и суда нет.
— И чем же все кончилось?
— Я остался жить, но от сделанного предложения отказаться не смог, — ответил Ваха. Помолчав, он добавил:
— Вот так и плачу эту дань, делая все, что прикажут. Постепенно положение мое укрепилось, и Шериф приблизил меня к себе.
Из рассказа Вахи выходило, что заказная кража документов из дома Александра Мельхорна по кличке Шериф — всего лишь хорошо инсценированная фальшивка, в которой главную роль исполнил Ариф.
— И что же все-таки заставило Ваху так разоткровенничаться? — мой вопрос, заданный вроде бы для себя, прозвучал вслух, на что Ваха тут же не преминул ответить.
— Сдали нервы, — коротко сказал он.
— У тебя?
— А что, я совсем бесчувственное животное, что ли? — обиделся он. — Или у меня не может быть переживаний? Мол, все вы тупорылые, знаете только морды бить да убивать.
На лице Вахи замерла детская обида за всех гоблинов планеты Земля. Эта обида очень хорошо подчеркивалась его поджатыми губами.
— А я, может, тоже любить могу! — неожиданно прорвался из Вахи прямо-таки сценический пафос.
«Ой, надеюсь, не меня. А то буду прямо здесь, в стареньком и абсолютно не приспособленном для любовных игр „Москвиче“ Сергея Ивановича резво изнасилована бородатым джигитом и мыслящим гоблином в одном лице! Ой, лучше не надо!» — Я даже слегка улыбнулась своим мыслям.
— Ну, так вот, я подхожу к самому главному, — на лице Вахи заходили ходуном желваки. — Где-то две недели назад у Шерифа собрались гости. Ну приезжали все такие… блатата да крутизна. И среди них я заметил девушку. Не то чтобы женского пола там вообще не бывало, но эта была явно с другого берега. Видимо, в эту компанию попала впервые. В общем… понравилась она мне… Правда, она с парнем была.. Таким же… Тоже, видать, впервые в таком месте оказались. В разгар бала подходит Шериф и предлагает пацану тысячу долларов в обмен на несколько выстрелов, которые тот должен был сделать по символическим мишеням с завязанными глазами.
— По каким мишеням?
— Ну, там канарейка в клетке, ваза с цветами. «Пошутить», видимо, решил. За каждый удачный выстрел еще по три тысячи. Парень был заинтригован, у него аж дух перехватило, и он, не раздумывая, взял «вальтер». Выстрелы следовали один за другим, под оглушительные раскаты смеха мужиков и визги легкомысленных девиц. Но вдруг настала тишина. Чей-то одинокий девичий вопль прорезал тишину. Я даже не понял, в чем дело, так как отлучался из залы, и мне некогда было следить за этой игрой в «тир». Пацан сорвал с глаз повязку и не верил своим глазам. Он убил человека… Я думаю, что Мельхорн специально, как всегда, подставил новенького в своем спектакле. А Вано — того, которого убили, Мельхорн давно хотел убрать. Но иначе было как-то неудобно. А тут такой случай…