Не успели её допеть, а из боковой двери пожаловали трое гостей. Один из них – секретарь, держал свечу и мачете. На нём была чёрная шляпа с накомарником в блёстках. Рядом шагала женщина, одетая в зелёное с красным, видимо, одна из королев. Третья шла позади, на её голове покачивался миниатюрный гробик. Остальные гости образовали процессию и двинулись по кругу вокруг столба, повторяя назойливые фразы псалма. Когда шествие остановилось, женщина возложила гробик на лоскут красной материи. Прозвучал приказ выстроиться в линию. Президент, секретарь и королева парадным шагом прошли весь притвор храма. Обернувшись по-военному «кругом», таким же чеканным шагом приблизились к гробику.
Жан Батист-президент, в сопровождении двух адъютантов, торжественно объявил открытие ассамблеи:
– Во имя Отца и Сына и Святого духа, объявляю начало заседания. Секретарь, вам слово!
Не выпуская мачете, секретарь достал свободной рукой потрёпанный блокнотик:
– Гонаив, 24-го марта 1984 года, – выкрикнул он без микрофона. – Очередная сессия! Всею силою великого Иеговы и земных богов, дьявольской властью духа-наставника Саразена, и по воле всех незримых войск, мы повелеваем развернуть наши флаги! А сейчас мы имеем честь вручить молоточек нашему президенту, чтобы его удар ознаменовал праздник на славу. Зажечь свечи!
Один за другим члены собрания, покинув строй, само смирение, выкладывали у гробика свои скромные пожертвования, чтобы взять себе свечку. Вскоре матовым светом этих свечей озарился весь двор, и снова послышалось пение. Каждая из песен, а их было три, красноречиво призывала к сплочённости. Первая ставила важный вопрос:
Президент, говорят, ты могуч!
Здесь, с тобою волшебная сила!
Ну а если вдруг выползут гады,
Заграбастают в лапы добро…
Кто же вытащит, если ко дну мы пойдём,
Не тонка ли та ветвь, где сидим мы рядком?
Следующая песня была ответом на жалобные ноты, прозвучавшие в первой:
При нашем президенте ничего нам не грозит,
При нашем президенте нас никто не поразит,
Когда мы голодаем – мы голодаем все,
Одежды не хватает – едины мы в беде.
Нам не страшны лишения, у нас есть президент.
Третья песня отличалась особой дерзостью, прибавив жару, солисты затопали ногами, вздымая облако пыли:
Нет, не желаю умирать я за такой народ,
А деньги дьяволу отдам – пускай берёт.
Чем за такой погибнуть люд,
Пусть лучше Дьяб меня сожрёт!
За Дьяба – да, но нет, не за народ!
Напряжённость в толпе снова возросла, и президенту пришлось для порядка стукнуть мачете по бетонному основанию столба. По его команде тот, кого представили казначеем, пересчитал взносы и торжественно объявил общую сумму: шестнадцать монет, шестнадцать гурдов