– Он и белого пригласил?
– Так точно, но мы опоздали из-за сильного дождя.
Разобравшись с Инаром, старшой послал охранника сообщить о нашем прибытии собранию. Несколько минут пролетело в молчании, пока мы слушали бой барабанов. Хотя до храма было не более сотни метров, они были слышны не так громко, как с дороги. Всё, как сказал Эрар, «когда Бизанго бьёт в барабаны у тебя под дверью, кажется, что они где-то далеко, а когда далеко – кажется, что бьют у тебя в голове».
Появление посланника с ответом от Жана Батиста существенно снизило напряжённость. После тёплых слов приветствия охрана растворилась в ночи, а мы направились к храму по узкой тропинке. По мере приближения слова песни становились разборчивей:
Оркестр играет, народ гуляет,
Берегись родная мать!
Оркестр играет, народ гуляет,
Мамаши, подвяжите животы.
Много народу было снаружи – процессия растянулась до отдалённых перекрёстков, но и в храме по-прежнему было яблоку негде упасть. В гримасах и жестах плотно стоявших людей сквозило смутное недружелюбие, когда они смотрели на чужаков, хотя нам и давали пройти. С одной стороны на крохотном пятачке двигались всем телом под безжалостный ритм танцоры обоего пола, а за ними в темноте, оседлав барабаны, трудились музыканты, словно дёргая пляшущих марионеток-танцоров за невидимую нить. При виде нас они не прекратили играть, комментируя наше появление гортанными выкриками из непонятных слов.
Во дворе за пределами храма толпились сотни людей. Царило праздничное настроение, над столами струился аромат жареного мяса с бататом. Казалось, близится ночной пикник. Но было и немного не по себе – шипели фонари «летучая мышь», расставленные по периметру двора. Их огни бросали тревожные блики на лица моих спутников. Лавируя между столами, мы подошли к тому, во главе которого заседал Жан Батист. Нас усадили и поприветствовали, не представив, правда, другим гостям. Извинения Рашели за опоздание шестеро особ, сидевших напротив нас, выслушали молча, как истуканы. Яркий свет у них за спиной не давал разглядеть выражение лиц. В воздухе, после нашего прибытия с задержкой, повисла гнетущая тишина. Я начал было травить бородатые анекдоты (раньше бывало, выручало), но моё шутовство не разрядило напряжённость. Инар тоже чувствовал себя неловко. Чтобы показать, что мы пришли не с пустыми руками, он извлёк из кармана брюк чекушку рома и торжественно встал из-за стола, держа её наперевес, намереваясь произнести пышный тост. Чекушка нежданно оказалась пустой, усугубив тем самым идиотизм нашего положения.