Если мне скажут, что Подложный каждый месяц такие концерты устраивает, я поверю. А чего? Все имеют право на самодеятельность.
* * *
Серко сделался большим человеком — начальником мастерской. Он только весы испытал, а Подложный бац — и приказ о повышении. Даже навигацию не дал на участке доработать. Серый рад. Рабочих по имени-отчеству, а они ухмыляются: нас, говорят, не лаской, а рублем уважь!
Надо мной уже не издеваются. Подбили бабки, и оказалось, что моя смена впереди. По правде сказать, мы Сережкину смену обставили, уже когда он в мастерскую ушел. Горобец колготной, всегда находил людям работу. Они ворчали, а заработки в его смене самые высокие были. Теперь жалеют, что без него остались. Комбатом у них стал Бочкарев. Этот лишний раз не побежит.
— А-а, — махнет на рабочих, — они лучше меня знают, не первый год на пристани…
Ему-то что — часы идут, оклад стоит.
* * *
Бочкарев доконал меня. Все гудел, что я плохо смену сдаю, причалы не подметаю, муфты не ремонтирую, и догуделся.
Сегодня вышел я из траншеи, глянул на него и понял, что лицо его похоже на крашенное луковичной шелухой яйцо. А пена на губах будто мыльная, словно брился человек, а вытереться потом забыл.
Увидел меня, и орать:
— Ага, Кержов, — как будто за хвост поймал, — опять нам недоделки оставляешь?! Я те не подчищало…
Долго мораль читал, а я слушал. Уважал старшего. Он удивился:
— Кержов, ты что молчишь?
— А я, — говорю, — не хочу говорить, я делать буду. Надоело музыку твою слушать, понял? Напрашиваешься — будешь за меня ремонтировать. Ну, пока! Завтра встретимся…
Я ушел, не предупредил его, что на втором причале лопнула лента. Сказать бы! Да раз он такой глазастый — пусть сам смотрит. Мне отбрехаться запросто: скажу — не заметил, и баста.
* * *
А что? Вежливо поздоровался. И никакой пены на губах, только глаза черным горят. Ласковый:
— Володь, привет! Как нынче работал? Мы вчерась на двойке ленту деранули. — А сам в меня глазами впился, чувствует, что я подвел. — Всю ночь с нею возились.
— Чего так долго?
— Да пока то, се… Дала она нам жару. А сегодня все цело? Я проверять не пойду, так тебе верю.
Я же говорил: с такими жить — кулак за пазухой держи. Чуть что — бац по кумполу, и порядок!
* * *
У Сергея в мастерской небольшая комнатка — метра два на полтора. Кабинетом называет.
— Зачем, — спрашиваю, — для важности?
Входит в этот кабинет его инструментальщик — Копишев Иван, да не один — с женой. Познакомил нас, а сам молчит. Грудь выпер, набычился, побагровел, а молчит.
— Слушаю вас… — Ни разу я не видел Серого таким вежливым.