Народ в кузове заржал, обмениваясь шуточками в мой адрес. Пусть! Хоть немного поднял парням настроение!
Колонна выехала за пределы города, и мы замолчали, внимательно осматривая джунгли, стеной стоявшие по краям раздолбанной земляной дороги. В принципе, пока не доехали до приисков и не загрузились, опасаться особо не стоило — шесть джипов, битком набитых опытными бойцами и с установленными на турелях пулемётами, отобьют у «освободительной шпаны», вырезающей исключительно беззащитные деревни чужих народностей, любую охоту с нами связываться. А вот на обратном пути… На такую ценность могут прийти по наши души более серьёзные мальчики в хорошей экипировке — «камушки» очень жёсткий бизнес. Сам два раза попадал в подобные переделки. Во время последней чудом спаслись, удирая на трёх, изрешечённых пулями, но почему-то едущих, машинах, потеряв половину отряда.
— Илюх… — тихо спросил меня Сергеич, глядя на местную флору поверх коллиматорного прицела своего автомата. — Вот, зачем тебе всё это? Со мной всё понятно — троих девчонок поднимать надо, но ты же одиночка. Я тебя по базе помню — красавец, мастер спорта, умен. Если бы «берега не путал» своими выходками, то звёзды на погоны сами сыпались бы! Капитаном третьего ранга к своим годам вряд ли стал, а вот при штабе тёплое местечко имел бы точно. Чего тебе всё не успокоиться? Семью б завёл. Дом… Парень видный, весёлый — от девок отбоя нет.
— Ты ж мне сам эту работу подсунул.
— Да. Знаешь, жалею об этом! Но тогда, когда встретил тебя «синего» в том баре, решил, что поступаю правильно. Да и человек ты всегда надёжный был — с таким под пули идти не боязно.
Я ничего не ответил, делая вид, что внимательно осматриваю местность.
Эх! Знал бы «каптри» запаса Николай Трубин, которого за спокойный характер и домовитую основательность все величали, исключительно, по отчеству, несмотря на то, что старше меня всего-то на семь лет, как мне скучно в этой жизни. Дом… А какой он? С детства по спортивным школа-интернатам, на радость непросыхающим родителям. Потом казарма в училище, трансформировавшаяся со временем в замызганную комнатушку в военном городке при, не менее военной, морской базе. Такого больше не хочу, а другого не знаю. Видимо «переел» устава и совсем перестал вписываться в строгую, расписанную до мелочей, флотскую жизнь. Когда настоятельно попросили молодого «старлея», честно отмучившегося пять лет, не продлевать контракт за то, что приказал бойцам покрасить не только засохшую траву в зелёный цвет, как было велено перед прибытием большого начальства из Генштаба, но и нарисовать на ней цветочки, я радостно кинулся в гражданскую жизнь, чтобы быстро понять — не моё. Даже в театральный поступил, но уже на первом курсе, после нескольких месяцев, осознал свою бездарность и забрал документы. Сунулся, памятуя о спортивных заслугах, в МВД. Инструктором не взяли, но… Уволился нафиг уже через год без сожаления! Тогда же меня, заливавшего разочарования, и встретил Трубин в кабаке, предложив помощь в устройстве на денежную работу в «международном охранном предприятии». Второй год в наёмниках уже, вернувшись к тому, от чего убегал. А куда ещё? Скучно…