— Ну и заходи, — чекист деликатно поддержал под локоть Игоря Ивановича, поднимавшегося на крыльцо.
— Жарко, — опять пожаловался уполномоченный. Платок, теперь в серых причудливых пятнах, вновь прошелся по лицу.
Пустое ведро громыхнуло где-то внутри, в темноте дверного проема. Федот шагал, не заботясь о пустяках.
Возница положил ладонь на лошадиную морду.
— Можно устраиваться, товарищ лейтенант?
— Погоди, Платоныч.
— Эх, бедолага, — возница достал ломтик хлеба, лошадь осторожно взяла его губами. — Устала, милая, за ночь. Потерпи.
— Сюда, сюда, товарищ сержант, — звал Федот. След его тянулся по дому — сбитые половики, поваленные стулья, опрокинутый аквариум — давно пустой, без воды, только галька рассыпалась по полу.
— Дух какой… — сержант пропустил Игоря Ивановича вперед.
— Известно, поповский, — уполномоченный споткнулся о лежавший поперек дороги веник.
— Тут он, тут, — приплясывал у входа Федот.
— Остынь, Федя, не торопись. Разберемся.
Скрипнула половица, хлопнула распахиваемая дверь. Кровать — широкая, деревянная. Белое покрывало, а на нем лежал человек, лежал, одетый в темно-зеленую рясу, на ногах — башмаки.
— Живой, живой, товарищ сержант. Дышит.
Глаза лежавшего открылись. На бледном лице они, ярко-голубые, казались кукольными, нарисованными, ни удивления, ни любопытства.
Сержант расстегнул планшет, достал сложенный вчетверо лист.
— Так… — бумага развернулась с легким хрустом. — Так… Гражданин Никодимов Сергей Николаевич? Могли бы встать, когда с вами власть разговаривает.
Лежавший не шевельнулся.
— Не желаете? Ну, да ладно. Гражданин Никодимов, вам официально предлагается сдать все имеющиеся ценности добровольно.
Глаза не мигая смотрели вверх.
— Молчим? Напрасненько, — солдат хмыкнул, спрятал бумагу. — Часики ваши стоят. Непорядок, — он потянул за цепь, поднимая груз, толкнул маятник чекуш. — Времечко нынче дорогое.
Федот пододвинул табурет: — Садитесь, товарищ сержант.
— Я, пожалуй, выйду, — уполномоченный вопросительно посмотрел на чекиста. Тот пожал плечами. Игорь Иванович скользнул за спину Федота, быстро прошел на крыльцо и — вниз, на траву, к стоящим в ожидании саперам.
— Ну, как? — осведомился лейтенант. Хорошо ему, чистоплюйчику.
— Все в порядке. Он там один, товарищи из органов с ним разберутся.
— Платоныч, заводи лошадь на конюшню, — лейтенант посмотрел на часы — большие, переделанные из карманных, кожаным ремешком пристегнутые к запястью, подышал на стекло и вытер рукавом гимнастерки.
— Который час, товарищ лейтенант? — старшина знал слабость командира к часам. Дите малое, право.