Переломано все, будто после большого погрома…
Значит, надобно заново связывать тонкую нить.
И любое дождливое утро встречать первозданно.
И потворствовать внукам. И даже болезни ценить…
Его приход к нам тоже означал, что он связывает с друзьями, с новой активной жизнью эту самую «тонкую нить». А родные его потом рассказывали, что каждый раз, собираясь на наши заседания, собирался как на праздник. Сидел рядом с Булатом и во время голосования, хоть знал, что еще не утвержден в составе Комиссии президентом, тоже поднимал руку, но не совсем уверенно, а как бы наполовину, я этот жест сразу про себя отметил и оценил. Он уже участвовал, уже был с нами, хотя немного обижался: кремлевская бюрократия оказалась на этот раз особенно долгой.
К сожалению, указ о его утверждении пришел как раз в те дни, когда Роберта не стало. Но мы до последнего времени, собираясь Комиссией на дружеские посиделки, традиционно поднимаем тост за тех, кто работал с нами и навсегда ушел, и имя Роберта стоит рядом с Булатом Окуджавой и Львом Разгоном.
Последние его стихи, поразительные по яркости, о них вспоминают многие, я, как, наверное, и другие, прочитал, посетив впервые его могилу. Они там лежали как последнее слово к нам, живущим. Я не ошибусь, если скажу, что Роберт очень любил жизнь.
Я жизнь люблю безбожно,
Хоть знаю наперед,
Что рано или поздно
Наступит мой черед…
Его стихи заполнены этой любовью, начиная от той первой, прочитанной нами, из-под полы, на лекциях в институте, упомянутой поэмы о любви.
Слово об Олеге Табакове
при вручении ему премии и статуэтки «Хрустальная Турандот»
Подводя итоги минувшему веку (странно так звучит), могу утверждать, что моему поколению повезло: из небольшого, но мощного духовно корня, питавшего шестидесятников, вырос целый подлесок блистательных талантов: поэзия, музыка, кино, театр… Это даже были не одиночки, а как бы духовные центры, питавшие души, помогавшие выстоять против насилия, несущие нам чувство достоинства и освобождения. К ним, конечно же, относился и театр. Я бы мог назвать самые любимые нами театры, и любимовский на Таганке, и другие, но упомяну лишь об одном из них, о театре «Современник», который мы любили со дня его рождения и куда прорывались любыми путями, юнцы, изголодавшиеся по правдивому искусству… Мы смотрели, кто помнит это время, пьесы Шварца, Розова, Зорина, Устинова… И мы были влюблены в наших актеров, сейчас это уже театральная классика: Ефремов, Евстигнеев, Волчек, Кваша, Табаков… Кстати, кажется, в пьесе Аксенова Олег играл сразу две роли, и одну из них женскую, он и тогда умел дерзко и талантливо хулиганить. Ну вы уже догадались, что мое слово сегодня об Олеге Табакове, о котором что бы я ни сказал, будет неполно и даже убого. Он блистательный актер, режиссер, организатор одного из лучших театров Москвы, педагог, воспитавший молодые таланты.