– Дайте, тётенька, водички испить, а то так жрать хочется, что переспать не с кем! – хмыкнул Василевский. – Это уже не дивизия, а корпус получается.
– В Ригу я бы тоже без поддержки фронта не прошёл, – развожу руками.
– Ладно, прорабатывай план, как будешь готов – доложишь. И вот ещё о чём тогда подумай, Ильич. В оперативном управлении уточни – есть такой на Балтике Пантелеев, контр-адмирал[32], у него есть отряд яхтсменов[33]. На лёгких яхтах патрулируют Финский залив и Ладогу, в разведку ходят. А зимой всё то же самое, только на буерах[34]. Прикиньте, как этот отряд можно будет использовать.
Я немного даже обалдел, а потом и покраснел от стыда и склероза. Жду не дождусь, когда промышленность выдаст в товарных объёмах снегоходы и десантные катера на воздушной подушке, а тут такое! И слышать не приходилось про это. Молодцы предки! Такой креатив! Сразу по карте прикидываю. Нормально получается. Только вот проблема – а если штиль? Да ерунда! Мы тоже креативить могём.
– Александр Михайлович, а можно оперативно заказать изготовление вот таких каракатиц? – спрашиваю начальника Генштаба, быстро набрасывая на листке бумаги эскиз.
– Чёй-то такое?
– Это то, чем мы Гельсингфорс, а может, и Стекольну[35] брать будем.
9 февраля 1943 года
г. Ярославль
Командировку в Ярославль у своего начальника – комбрига Вершинина[36] – Юра получил без проблем, благо и жил он с начальником в одной избушке. Официальный повод для командировки – подбор кадров для будущих партизанских отрядов. Хорошая такая цель. Но, прилетев в Ярославль накануне, Юра только на полчасика забежал на место своей бывшей работы в обкоме комсомола, оставил там заявку на набор добровольцев-комсомольцев, желающих бить врага в лесах Карелии. А далее Юра побежал по другим адресам. Надо было выполнять просьбу представителя Ставки. К сожалению, в свою бытность ярославским комсомольским вожаком Юра не удосужился свести близких знакомств с руководством областных карательных органов. Он вообще старался держаться подальше от этих органов. Не дай бог привлечь их внимание! Вполне могли вылезти на свет некоторые неудобные фактики из биографии. Правда, это неудобство не было следствием вины самого Юры. Почти не было.
Дедушка Юры был финским евреем, в начале века перебравшимся в Первопрестольную. У дедушки была ювелирная лавка напротив здания, в котором тогда располагалось страховое общество «Россия», а сейчас находился почти всесильный и почти всевидящий Наркомат внутренних дел. Когда по стране прокатилась волна еврейских погромов, дедушка в мудрой заботе о потомстве записал свою дочь служанкой-горничной с вполне себе русской фамилией. А когда в страну пришла революция, то дедушка озаботился и выправлением документов о пролетарском происхождении своего внука. Дочка вышла замуж за рабочего-железнодорожника, усыновившего уже имевшегося у неё сына. Многие документы были утеряны за годы новой смуты. Отчим-отец умер от тифа в 19-м. А когда огонь Гражданской войны был потушен, Юра уже по всем метрикам числился русским вполне себе пролетарского происхождения. И это помогло Юре начать делать вполне достойную карьеру. Конечно, если бы Юра продолжал числиться внуком ювелира, к нему бы гораздо дольше присматривались при приёме в комсомол, еврейское же происхождение уже не влияло в худшую сторону на жизненные перспективы. Потомку ювелира больше бы пришлось вкалывать, доказывая свою преданность пролетарской революции. Так что лучше уж сразу числиться потомственным пролетарием. И Юра числился им и не спешил разубеждать в этом окружающих.