Людей прибавилось. Горячий нагнетаемый с потолка воздух вибрировал от непрестанного гомона. Изучая подсвеченные витрины бутиков, Макс дос-тиг эскалатора. Снаружи в последней ночной агонии билась зима, засыпая крошевом ледяную корку на брусчатке. Он перемахнул через столбик ограждения и широким шагом двинулся наперерез нескончаемому потоку фар.
— А ну стоять!
Догоняли двое, балансируя, бежали след в след. Там, где недавно снегоуборочный комбайн спрессовал снег в грязные глыбы, пешеходы протоптали узкую извилистую тропку. Молин рванул изо всех сил, свернул на Большой Кисловский, затем еще раз направо. Парни не отставали. Утомились охотники не меньше его, в тишине переулков их дыхание походило на хриплый птичий клекот.
Оставленные на ночь авто здесь теснились плотной елочкой, забравшись колесами на тонкую полоску тротуара. Тропа сузилась. Бегущий последним споткнулся и немного отстал. К счастью для Молина, им не хватило ума преследовать его по проезжей части, где снег был утрамбован. Макс задыхался. Он сбросил темп, стараясь успокоить сердце. Ребята передвигались гораздо лучше, но бесконечная гонка в его планы уже не входила. Он подпустил ближнего преследователя вплотную, качнулся в сторону, оскальзываясь понарошку…
Почувствовав на воротнике чужую руку, Молин присел в развороте и дважды ударил. Инерция протащила противника еще пару метров; прижимая руки к животу, он складывался в воздухе, сдувался, точно лопнувший шарик, и замер в позе мусульманского намаза. Второй не успел ничего понять, Молин уже оттолкнулся ногой от скрюченной спины его подельника и летел навстречу. Они рухнули, обхватив друг друга, под колеса занесенного снегом «уазика». Макс нарочно вытянул вперед левую руку, предоставляя возможность противнику совершить захват, сберегая за спиной правую, с ножом. Спарринг-партнером оказался амбал под метр девяносто, ближний бой с подобной тушей не сулил обнадеживающих перспектив, но соперник был совершенно вымотан марафоном и путался в собственных конечностях. Когда сообразил, стало поздно. Макс полоснул наотмашь, раз, другой, с невероятным трудом сдержал кошмарное желание ударить в лицо.
— Ах, сука! — проскулил боец, хватаясь за бок.
Свободной пятерней он проворно полез за пазуху, но опять припозднился. Рыча, словно раненый леопард, Молин обоими коленями упал ему на грудь, проткнул кончиком острия горло.
— Нет, брат! Не надо, прошу…
— Ствол брось, гондон!
Громила послушался, пистолет отлетел в сторону. Грудь бандита ходила ходуном, ветровка слева пропиталась кровью, у Макса даже брючина намокла.