Вот и сейчас, глядя на свое отражение в темном окне вагона, он вспомнил, как однажды перед самой поездкой в Туркестан заглянул к брату на только что обжитую им новую квартиру и там совсем неожиданно для себя встретил сестру Анну, прибывшую в Москву за покупками, и с ней маленькую Зину, все время державшуюся за теткин подол и с недоверием глядевшую на загорелого незнакомого дядьку в полковничьем мундире.
День стоял жаркий, и было празднично; чтобы угодить Анне, они отправились на Смоленский рынок, продираясь сквозь толпу, приценивались к нужным и ненужным товарам. Анна бойко торговалась, осматривала все, что попадется на глаза. А всего-то вокруг было вдоволь — чего только ни выносили на рынок: и давно уже вышедшие из моды сюртуки и фраки, и бобровые воротники, и пенковые трубки, и старинные табакерки, и книги (целый развал!), и серьги, и картины с самыми немыслимыми изображениями, среди которых попадались и сносные копии известных мастеров, и даже подлинники. Торговали старинным заржавленным оружием, вазами, замками, часами с затейливыми циферблатами, бильярдными шарами и самодельными игрушками. Тут же, посреди площади, ловко орудовали ножницами цирюльники, подметочники за пятак ремонтировали обувь. Суровские торговцы раскидывали перед покупателями яркие шелка, тут и там грудками высился красный товар. Какая-то усатая тетка в напяленной поверх платка немыслимой формы шляпке совала растерянной Анне сонник — та, смущенно улыбаясь, перелистывала его, брат Саша, стоя рядом, хмурил лоб, разглядывал старинный фолиант с какими-то замысловатыми чертежами, а Зина тянула отца за рукав посмотреть на выставленных в ряд на прилавке не то китайских, не то японских божков с покачивающимися головками.
Кончилось тем, что Анне купили кашемировую шаль, Зине — блестящие туфельки, Саше — тот самый толстый фолиант, а Николай бог весть для чего приобрел пенковую трубку, хотя сам не курил и не любил, когда курили другие… Но покупками все остались довольны, взяли извозчика и отправились в Замоскворечье, где жил знакомый Столетовых, тоже выходец из Новгорода, купец Докукин, занимавшийся скупкой и распродажей кож и скобяного товара.
В доме Докукиных вокруг только что вскипевшего самовара собралось все семейство: глава дома Сидор Захарович, дородный краснощекий мужик с расчесанной на две стороны русой бородой, восседал во главе стола в красной рубахе; жена его Ираида Сергеевна, худая и востроносенькая, с добрыми выпуклыми глазами на бледном впалом личике, приятно жмурясь, разливала чай; две дочери Докукиных, уже на выданье, белокурые и миловидные девицы, кося глазками, потягивали из блюдечек, а младшенький Алешка, пачкая пальчики, сосал леденцы; сидели за столом и мирно беседовали с хозяином еще двое средних лет незнакомцев. Один был чернобород и немножко смахивал на цыгана, глаза острые и внимательные; другой рыжеват, взгляд слегка рассеянный; однако можно было с полной уверенностью сказать, что это братья — так много было общего в их манерах, привычке говорить и во всем том, что принято называть породой.