Можно с достаточной уверенностью предположить, что явлением, резко обозначившим наступление принципиально нового этапа в бытовании российской власти и приближение неотвратимых перемен, были не святочные издевательства над старомосковской знатью, а массовые казни октября 1698 года, подробную картину которых оставил нам в своем «Дневнике путешествия в Московию» секретарь посольства австрийского императора Иоганн Георг Корб. С бюрократической педантичностью Корб излагает хронологию безжалостной расправы над мятежными стрельцами: «Первая расправа 10 октября 1698 года», «Вторая расправа 13 октября 1698 года», «Третья расправа 17 октября 1698 года», «Четвертая расправа 21 октября 1698 года», «Пятая расправа 23 октября 1698 года», «Шестая расправа 27 октября 1698 года», «Седьмая расправа 27 октября 1698 года», «Последняя расправа 31 октября 1698 года».
В описании первой расправы есть такая фраза: «…благороднейшая в Московии десница снесла секирою пять мятежных голов». Речь идет о царе, который собственноручно рубил головы своим подданным…
Иван Грозный мог без колебании зарезать человека, но массовые казни он все же поручал своим подручным. Царь, исполнявший роль палача, – это зрелище должно было глубоко потрясти народное сознание.
Корб старательно классифицирует «расправы», находя существенные отличия в каждой из них.
О «шестой расправе» он сообщает: «Она сильно разнится от предшествующих. Способ ее исполнения был вполне различный и почти невероятный. Триста тридцать человек были выведены вместе зараз для смертельного удара секирою и обагрили всю равнину хотя и гражданской, но преступной кровью. Все бояре, сенаторы царства, думные и дьяки, принимавшие участие в соборе, устроенном против мятежных стрельцов, были по царскому указу позваны в Преображенское, где им приказано было нести службу палача».
Не меньшее впечатление на австрийского дипломата произвела «седьмая расправа» – казнь священников, сопровождавших мятежные стрелецкие полки. Священников вешал придворный шут, одетый в рясу, «так как считалось греховным предавать попа в руки палача». Тело обезглавленного священника положили рядом с церковью, и молящиеся должны были проходить мимо казненного.
«Его царское величество смотрел из колымаги, когда попов вели на казнь, и обратился с краткой речью о злом умысле попов к народу, стоявшему вокруг большою толпою; к этому прибавил он и угрозу, чтобы никто из попов не дерзал затем молиться Богу с подобными намерениями».
Так формировалось отношение Петра к церковникам, «длинным бородам», которых он считал силой, ему противостоящей, что и привело к церковной реформе, превратившей церковь в элемент бюрократического аппарата, а царя в фактического главу церкви.