Молчание слова. Путь Дюрера, пройденный с Иеронимом (Бальтазар) - страница 8

Альбрехт Дюрер. Святой Иероним в кардинальской шапке. Бумага, перо

Подобно тому как лев почти всегда бывает допущен в сокровенное святилище, Кающийся, который раньше оставался в открытом пространстве и, стоя перед распятием, побивал себя камнем, также остаётся привержен своему глубинному побуждению. Мы видели, как у самого Иеронима воля к уединению, к нищете, к истреблению в себе досаждающей чувственности всегда была направлена на обретение свободного состояния – свободного для работы над словом. Очень важный рисунок показывает нам святого ещё и в келье, целиком погружённым в раскаяние.

Для начала рассмотрим масляную картину, найденную в 1957 году на чердаке одного загородного дома в Англии. Генрих Муспер датирует её 1494 годом^>20. Здесь есть всё: крест, вставленный в обломанный комель, лев, красная кардинальская шапка, голубое облачение, скитская церковь, птица, растения, камни, вода – всё это филигранно нарисовано и до мелочей узнаваемо: красочный ландшафт в лучах восходящего солнца, окутанного облаками, напоминает Грюневальда и Альтдорфера. И на фоне этих кулис – человек в поникшей позе исполняет то, чего от него ожидают. В нём нет пылкости Леонардова Иеронима, во всём сквозит умеренность; битья камнем в грудь ожидать трудно, рука поддерживает книгу, стоящую на земле, одно колено от земли приподнято. Даже лев, судя по всему, выражает недовольство такой театральной постановочностью.

Альбрехт Дюрер. Святой Иероним в пустыне. Ок. 1494. Дерево, масло. 23 × 17 см

Гравюра «Иероним в пустыне» была создана чуть позже (1495/96). Снова процесс, изображённый на фоне открытого ландшафта, приглушён. Контрастные световые и теневые пятна лежат поверх как бы придавленной ими фигуры, на гладких камнях, в расщелине, ведущей к скиту В правой руке, держащей камень, немногим больше крепости, чем в левой, осторожно подбирающей полу одежды. Похоже, кающийся святой медлит, разглядывая крошечное распятие, укреплённое в древесном стволе. Рядом с мрачным видом возлежит лев, не понимая, как принять участие в происходящем. Всё это, однако, лишь пролог. Но прежде чем навсегда оставить тему раскаяния, Дюрер десятью годами позже, в 1506 году, обратился к ней снова, создав вещь гораздо большей интенсивности. Здесь, наконец, лицо святого господствует над пейзажем, часовня отодвинута на край картины, крест, объект созерцания, получил соразмерную величину, жесты обеих рук, той, что держит камень, и той, что разрывает одежду, приобрели достоверность, впервые появившееся сияние подчёркивает, главным образом, решимость, исходящую из каждой черты лица. Могучий зверь у переднего края воспроизводит, на своём уровне, выражение предельной концентрации (пусть не очень верное анатомически), задняя лапа подтянута как для прыжка.