– Ава! – доносится сквозь шум в моих ушах голос Дафны.
Я отрываю глаза от видео, в котором Фрейя, заслышав приближающиеся шаги Форда, с хихиканьем засовывает шкатулку обратно под его кровать.
– Что?
Стоит мне устремить глаза мимо Дафны в коридор, и я понимаю, о чем хотела предупредить меня подруга. К нам шагает Форд, смеясь над чем-то со своими дружками из драмкружка.
– У тебя такое странное, страшное выражение на лице, – говорит Карла. – Ты… Ой! – восклицает она, проследив за моим взглядом.
Должно быть, Форд чувствует, как что-то обжигает его кожу. Улыбка спадает с его лица, а глаза встречаются с моими.
– Объясни мне, – тихим, дрожащим от гнева голосом говорю ему я, – почему Фрейя Миллер нашла украшение моей мамы у тебя под кроватью?
Я показываю ему видео, но Форд не удостаивает его даже взглядом. Его лицо покрывает болезненная бледность. Он отлично понимает, о чем я говорю. Это не ошибка или недоразумение. Мой самый лучший в мире друг украл у меня мамино украшение! И похоже, он действительно планировал подарить его Фрейе. У меня перехватывает дыхание.
– Я тебе все объясню, – бормочет Форд.
Но я ничего не желаю выслушивать. Круто развернувшись, я выскакиваю на парковку, не забыв громко хлопнуть за собой дверью.
* * *
Если мама Форда окажется дома, я смогу забрать свою подвеску. Таков мой план. До дома Форда мне приходится ползти – спасибо снегопаду и сотням полицейских машин, заполонивших город. Конечно, полиция усилила патрулирование – ведь накануне убили девушку. Меня лишь удивляет, почему эту новость еще не раздула пресса. Словно в ответ на мои мысли мимо меня в направлении школы проезжает фургон новостного канала.
Добравшись наконец до дома Форда, я звоню в дверь. Но мне никто не открывает. И автомобиля его матери возле дома нет. И что теперь? Я, конечно, заставлю Форда отдать мне подвеску. Но возвращаться в школу я сейчас не собираюсь. И поехать домой, в коттедж, тоже не могу. Потому что там Кэролин. Она отпросилась после обеда с работы и наверняка пристанет ко мне с расспросами, отвечать на которые у меня нет ни малейшего желания.
Остается одно. Я еду на кладбище – навестить родителей. Мне, конечно, хочется свалить вину на Миллеров за свой неприход к ним накануне, как я привыкла делать. Но Доминик не виноват, что у него разыгралась мигрень. А Фрейя не виновата, что оказалась мертва. И дядя Тай все еще не оклемался, даже не пошел сегодня в школу. Так что, кроме меня, навестить родителей некому.
Я оставляю машину на прикладбищенской стоянке. Искривленная железная калитка, ведущая на территорию погоста, надрывно скрипит, когда я ее открываю. Этот скрип так похож на пронзительный крик птицы, что я невольно оглядываю деревья, ожидая увидеть на какой-нибудь ветке пялящуюся на меня сову.