Меня весь день не покидало чувство, будто за мной наблюдают. Оно преследует меня и здесь. Я направляюсь по дорожке к склепу. Под ногами хрустит мерзлый гравий. И почему-то мне кажется, что этот хруст делает меня еще более уязвимой. Да нет. Просто нервы расшалились. А кто бы не нервничал, найди он мертвое тело?
Таких усыпальниц, как наш родовой склеп, на кладбище единицы. И все они находятся в старейшей его части. Вековые шишковатые тисы склоняются над ним, как огромные паукообразные стражи.
Мой взгляд падает на одно из недавних захоронений. Золотистая краска еще не сошла с высеченных в камне букв: «ЭДНА МИЛЛЕР, 88 ЛЕТ». Мать Мэдока Миллера, бабушка Доминика и Фрейи. Я помню миссис Миллер. Она жила в одном из коттеджей неподалеку от того места, где теперь живу я. Высокая худосочная женщина, казалось, вечно куда-то спешила, а ее взгляд всегда становился ледяным при виде меня или моих родителей. Или любого другого с фамилией Тёрн.
В свое время она учительствовала в школе. Преподавала математику. Проклятие дяди Тая в средних классах, она с наслаждением поддерживала вражду между Миллерами и Тёрнами, при малейшей возможности выставляя его из класса и пытаясь завалить на экзаменах. Правда, это было примерно в то время, когда мой дедушка, тогда председатель Общества по охране окружающей среды, отказал Мэдоку и Люсиль в выдаче разрешения на съемки фильмов, которое им требовалось для создания собственной компании, и косвенно вынудил их перебраться в Эвансвилл.
Кажется, я даже ни разу не разговаривала с миссис Миллер. У нее диагностировали смертельную болезнь перед самым возвращением Миллеров в Бурден-Фоллз (и я склонна думать, что именно поэтому они вернулись). Но умерла она вскоре после гибели моих родителей.
А сейчас и Фрейи не стало. Слишком много людей с обеих сторон – и Тёрнов, и Миллеров – похоронены на этом кладбище. Ангел на надгробии Эдны Миллер грустно улыбается мне – словно выражает согласие. Как много в мире ненависти и вражды!.. Но все заканчивается здесь, на погосте. Все обращается в прах.
Чем дальше я углубляюсь на территорию кладбища, тем старее становятся надгробия. Некоторые из них насчитывают столетия. Выветренные каменные плиты уже практически гладкие. Буквы, приоткрывавшие прежде историю их владельцев, стерты и нечитаемы. Кто-нибудь еще помнит, кем были эти люди? Или целые семейства канули в небытие? Неужели нас всех неминуемо ожидает забвение?
К склепу Тёрнов я подхожу еще не совсем готовой. Запертую калитку украшает венок. Сделанный из красных и белых гвоздик, он ассоциируется у меня с брызгами крови на снегу. Кто оставил здесь этот венок? «Может быть, кто-то из друзей родителей?» – гадаю я. Но тут же замечаю открытку, надписанную аккуратным почерком Кэролин. Должно быть, она побывала здесь, пока мы с дядей Таем торчали в полицейском участке. Подобная чуткость в духе Кэролин. Отперев калитку, я захожу внутрь.