Но только интересно, кроме этой каши здесь еда имеется? Или только глубоко благословенная? В последнем случае надолго задерживаться нельзя, ноги протяну.
Хотя… в любом случае надолго задерживаться здесь нельзя.
К комнате моей мы шли молча. Меня слегка пошатывало, голова кружилась, а мысли в ней бродили не самые дружелюбные. За спиной сопели обе Салли и еще пухлая девица с темными кучеряшками, которые выбивались из-под чепца.
Она-то первой и заговорила:
— Все-таки не понимаю, что он в ней нашел! — воскликнула она, когда я добралась до комнаты. И остановилась, опершись обеими руками на стену.
Хрен его знает, чего в эту кашу напихали, но сейчас меня тянуло блевать. И чувствую, что еще немного и не сдержусь.
— Не нашего ума дело, — Салли-первая поджала губы.
— Да ладно тебе, — отмахнулась Салли-вторая. — Понятно же, что она ненадолго.
В смысле?
— Помнишь эту… рыженькую такую? Как её? Пэм?
— Ты прекрасно знаешь, как её звали, — фыркнула Салли-первая и на меня покосилась. А я ничего, я к стеночке прижмусь, глаза прикрою и сделаю вид, что того и гляди вновь отойду. Но ныне сей факт никого не обеспокоил.
— Вот. Месяц тому в Старшие принял, и где она?
— Где?
— А нигде!
Интересно. Очень интересно.
— А до неё, говорят, еще одна была, — свистящим шепотом добавила та, что пухлая. А я поняла, что точно стошнит.
— И-извините… — я толкнула дверь.
И до туалета добежала, а уж там меня вывернула, что говорится, от души. И выворачивало долго. Но когда я выбралась-таки в комнату, то обнаружила всю троицу, что устроилась в креслах.
— Устала? — ласково поинтересовалась Салли-первая, кажется, окончательно успокоившись.
— Немного.
— Выпей, — Салли-вторая подала чашку с темным травяным отваром.
— Воздержусь.
— Тебе станет легче!
— Спасибо, мне уже легче. А то ведь не добегу. Платье испачкаю. Неудобно получится.
Девицы переглянулись.
— Да, сестра-хозяйка очень строгая.
— И всегда ругается, когда платья портим, — Салли-вторая чашку убрала. — Но это просто ромашка с мелиссой.
Ага. Спасибо. Я уже просто каши поела. До сих пор в животе урчит.
— Воды возьми, — толстушка поднесла графин. — Просто вода.
Воду отравить сложно.
И я выпила. Стало и вправду легче.
— Ты ложись. А то если будешь вечером вялая, Учитель расстроится.
Мне помогли избавиться от платья и большей части юбок.
— Рубашка помнется, — с сомнением произнесла Салли-первая.
— И пусть. Вряд ли сегодня её призовут.
И куда это меня призвать должны?
— Думаешь?
— Уверена. Она ж вон какая бледная. И вообще… он сразу только красивых призывает. А она страшная.
Стало даже обидно.